Заражение. Том 1 [СИ]

— Чернышев заболел, у него температура. Поэтому он попросил вас перенести доклад. Моя же часть будет готова к концу недели, — сказала Вика тихим голосом.

Базелевич, кажется, не слишком удивился и даже не сильно рассердился.

— Понятно, — сказал он. — Во-всяком случае, это слишком сложное дело, чтобы пытаться решить его наскоком, чего вы так все любите. Что притихли? Не так что ли? Скачают реферат и несут мне, радостные и довольные. А тут случай сложный, с интернета не скачаешь. Да и жизнь, уж поверьте, будет постоянно ставить перед вами такие жесткие вопросы, что хочешь не хочешь, а придется искать ответы самим.

Группа и в самом деле затихла. Все ждали поток гневных излияний по поводу неуважения к предмету, халатного отношения, наплевательства — обычно так оно и было, если кто-то приходил неподготовленным.

— Садитесь, Ефимова, — сказал он. — Но тоже не затягивайте. А вы… — он обвел студентов тяжелым насупленным взглядом, — зарубите себе на носу: поспешный диагноз делает вас рабами собственного тщеславия. Остерегайтесь очутиться в плену иллюзий, основанных на книжной демагогии. Жизнь куда шире и разнообразнее учебников и ваших однобоких представлений о ней.

Студенты начали переглядываться. Подобных откровений им еще не приходилось слышать, особенно от педанта, допрашивающего на экзаменах с пристрастием — и не дай бог забудешь предлог в определении, — пиши пропало.

Вика села, спрятав руки под столом.

— Чего это с ним? — спросила тихо Анжела, делая вид, что не заметила состояние соседки по парте.

Вика пожала плечами. Она, кажется, уже знала, что будет делать. Не бог весть, какое решение, но… другого у нее не было.

— А Дэн правда заболел, или… — не унималась Анжелика. Ее большая грудь лежала на парте, приподымаясь в такт дыханию.

— Правда, ОРЗ у него. Температура под сорок, кашель и все такое. — Она забыла упомянуть про голоса.

— Понятно. Но судя по… — она кивнула в сторону Вики, — запаху, посидели вы вчера неплохо.

— Ай. Пара бокалов глинтвейна в «Свободе», думали поможет.

Так они и проговорили ни о чем до конца пары. Когда прозвенел звонок, группа выкатилась из аудитории быстрее сквозняка. Базелевич стоял спиной, вытирая с доски тему реферата «Одышечно-цианотические приступы у детей с тетрадой Фалло. Лечение».

Она спустилась по скрипучим ступеням опустевшей аудитории, остановилась в нерешительности, глядя на его огромную спину. Мятый пиджак колыхался в такт движениям руки и только теперь она уловила настроение тоскливой обреченности, с которой он смахивал мел с зеленой доски.

— Юрий Михайлович, — позвала она.

Он обернулся не сразу. Но когда все-таки повернулся, в уголках глаз она заметила (или может ей показалось?) блеснувшие бусинки слез, тотчас, впрочем, растаявшие.

— Ефимова? — казалось он удивился. Неужели был так погружен в себя, что не слышал, как она спускалась? — Вика… вы что-то хотели? — Он перестал стирать доску и там остались два слова: «ало. Лечение».

— Юрий Михайлович… я не знаю, как вам сказать… и по правде говоря, боюсь, что вы… не так поймете… но больше мне не с кем поделиться. Потому что… вчера кое-что случилось. Там.

Он посмотрел на открытую дверь аудитории — там сновали деловитые студенты, преподаватели с портфелями, посетители в верхней одежде, но никто внутрь не заходил, у него было свободное окно.

— Почему вы на меня так смотрите? — спросил он после короткой паузы. — Что-то случилось? Кажется, я пошел вам с Чернышевым навстречу. Если вы… думаете, что не справитесь без него… что ж, могу перенести на следующую неделю или когда он выздоровеет…

— Нет-нет, — сказала она. — Речь не об этом. Впрочем… ладно… — она вдруг вспыхнула, словно подумала о чем-то непристойном, перекинула черную сумку из кожзама через плечо и собралась к выходу. — Извините, я…

— Стойте, Ефимова! — остановил он ее. — Погодите-ка. — Базелевич спустился с приступка кафедры, вытирая ладони о пиджак. Его лицо, еще более крупное, красное, мясистое вблизи — подрагивало, он дышал прерывисто, как человек с большим лишним весом и кучей сопутствующих проблем. — А ну рассказывайте. Я вас так не отпущу. Что стряслось? Выкладывайте. Кто-то в больнице к вам плохо отнесся?

Он говорил медленно, изучая ее лицо. Как хороший физиономист, опытный преподаватель, за долгое время работы он изучил возможные реакции студентов на любую проблему, легко распознавал ложь, желание выкрутиться, лесть и вообще, все связанное с корыстью. На ее лице было написано что-то другое. Но что? Страх? Внутренняя борьба? Отчаяние?

Вика замялась, дернулась было к выходу, но он успел взять ее за локоть — осторожно и ненавязчиво притормозил.

— Постойте же…

— Юрий Михайлович… — она хотела сказать что-то грубое, и почти сказала, но осеклась. — Вчера в больнице мы были у… той девочки, ознакомились с историей болезни, потом лечащий врач разрешил нам снять текущие показания приборов. Чем мы и занимались. Мы пришли под вечер, чтобы никому не мешать и… словом… у Дениса началась простуда и…