Заросшая дорога в рай. Детективы

– Не извиняйтесь, я понял о ком вы. И знаю другое прозвище потерпевшего, более, надо сказать, суровое. Продолжайте, пожалуйста…

– Его все знали… но я не одобрял… Продолжаю… Тут-то все поняли, вернее, увидели, на что способен Сперанский. До гибели Егора он ещё как-то держался, а после похорон всех раскидал. К Стефе никто из наших подойти близко не мог. Он лгал, запугивал и подличал. В общем, показал себя жёстким, даже страшным человеком, который пойдёт на все и сломает, если захочет, жизнь и судьбу. При виде Стефании искрился радостью и лихостью. Мы тогда, молодые салажата, даже не представляли, что ради любви можно убить. В книгах – да, читали, а в жизни… глупые были… Я ведь тоже любил Стефу… – Пётр Петрович запнулся, но быстро поправился. – Люблю Стефанию. Всю жизнь люблю. Она такая, затягивает – назад пути нет. Вы же в курсе, у нас дочка… Верушка…

– Как узнали об этом, Пётр Петрович? Вам сказала Стефания Петровна?

– Да что вы! – махнул рукой Ермилов. – Стефания Петровна даже в мою сторону не смотрела. Я в части после этого утра всего неделю пробыл. Потом случилось несчастье – документы секретные потерял, меня арестовали, под трибунал грозились отдать, но потом документы каким-то счастливым образом нашлись. Через три дня… меня просто выперли из армии с жёлтым билетом.

– Счастливым образом? – переспросил Роман. – Вы догадываетесь, как это было и что за утро такое особенное случилось в вашей биографии? Вы судя по ладам со временем, аккуратный человек…

– Утро? – потух глазами Ермилов. – Знаете, Роман, я, может быть, и рассказал бы вам о том утре, если бы не память, но память о любви угаснет лишь тогда, когда совсем затухнет её костёр. Он горит, этот чертов костёр! Не смотря ни на что, горит… могу сказать только, что пришла Стефа ко мне узнать детали гибели Егора Елистратова. Мне сказать было нечего – сам не видел, сплетни пересказывать не привык… На следующий день ко мне в «секретку», так называлась в воинской части комната, где мы работали с документами, пришёл Сперанский. Он тогда моим начальником был. Пришёл, сел. Долго молчал… разглядывал меня… просто выжигал взглядом…

Из жизни капитана Леонида Михайловича Сперанского

Капитан Ермилов совсем не удивился, когда увидел на пороге секретной комнаты своего командира Леонида Сперанского. Пётр ждал его. Знал, что встреча должна состояться. Верил Стефании – она расскажет мужу всё. А муж?… Он придёт. Не таков Лёнчик, чтобы спускать такое…

Леонид вошёл, молча сел на стул, положил ногу на ногу, закурил.

– Потуши сигарету, Лёня, здесь нельзя с огнём…

Сперанский пропустил просьбу мимо ушей. Он курил, стряхивая пепел: докурил, потушил сигарету о подошву ботинка, бросил окурок на стол прямо перед Ермиловым.

– Извини, Петюня! – тусклым, раздумчивым голосом произнёс Сперанский. – Тебе ни разу не привязывали к хвосту пустую консервную банку? Ты не метался с ней по кругу, не доходил до исступления? Нет? А я всю жизнь – с консервной банкой на хвосте. И не привык. Так, и не привык… Иду, бегу, и, кажется, все оборачиваются на грохот… Тебе, Петюня, не снится омут? Бросишь в него камень, а он замрёт с открытым разинутым ртом! Нет, тебе, Петюня, этого не понять. Тебя не будоражили долгие ночи без сна, ты не захлёбывался от страха, что она всё-таки уйдёт… Она уйдёт, и незачем будет жить… Тебе проще! Ты переспал с ней! Ты оправдываешь это бесконечной любовью? Обо мне ты тогда подумал? Ведь это я сдуваю с неё пылинки, выпрашиваю каждую ночь хоть капельку нежности. А ты? Ты думаешь она в это утро любила тебя? Нет, дружок, она всю жизнь любит только его… А моя жизнь? Покажи хоть щёлочку, где можно разглядеть мою жизнь… Она ведь кусками разорвана и разбросана… Вчера счастье, а сегодня весь в дерьме… Больше всех ненавижу его… Ему она дарила себя просто так …Ненавижу! Стерва… подстилка…

Ермилов вскочил со стула готовый нанести Сперанскому удар.

– Да сядь ты! – зашипел Сперанский, – сядь! Она рассказала про вас… будто выплюнула… и я же упрашивал её остаться… Как вы там меня зовёте – Пся?! Так вот Пся тебя убивать не будет! Но помнить меня ты будешь всю оставшуюся жизнь… А жизнь у тебя, Петруччио, будет длинной и ничтожной.

Сперанский поправил китель, вскинул голову и не спеша вышел из комнаты, тихонько затворив за собой дверь.

* * *

– Продолжайте, Пётр Петрович, – попросил Роман, прерывая воспоминания Ермилова. – Давайте, припоминайте вслух…

– Так вот, – кашлянул в кулак Пётр Петрович, – посидел, посмотрел и ушёл. А на следующий день, когда я вышел из «секретки» в буфет купить пирожков, пропали со стола документы строгой секретности.

– Вы что же, комнату не заперли? – удивился Васенко.

– Запер! И ключ в карман положил. Я тогда допустил оплошность – не поставил комнату на сигнализацию. Подумал раз буфет в десяти метрах, вернусь скоро. Вернулся через семь минут. Документов уже не было. Следствие установило, что дверь была открыта родным ключом. Вот такая история…

– Вы обнаружили пропажу и доложили командиру части. Вас арестовали и должны были отдать под трибунал.