Застывшее время

– Да, но с этим надо что-то решать. Вряд ли мама может позволить себе платить жалованье слугам, если они ей больше никогда не понадобятся. Знаю-знаю, это ужасно, – добавила она, заметив выражение лица сестры, – но нам надо подумать, как все устроить, особенно с Брайант – ведь она служила маме верой и правдой, а теперь слишком стара, чтобы искать другое место.

– Да, пожалуй. Но почему вдруг именно Лондон?

Джессика ответила уклончиво: мол, подумывает найти какую-нибудь полезную работу, «хоть бы даже и в столовой», однако после этого между ними возникло напряжение. Джессика знала, а Вилли подозревала, что работа на благо родины была не единственной причиной.

– А что слышно об Эдварде? – спросила Джессика, меняя тему.

– Он приезжает завтра. Собирался сегодня, но не отпустили.

– Что ж, мы должны быть благодарны и за малые радости.

– Да уж… Иначе вообще нечему будет радоваться.

Это прозвучало с такой неподдельной горечью, что Джессика решила не углубляться в тему.

Уже в машине Вилли снова ступила на скользкий лед.

– Мне кажется, обустраиваться в Лондоне именно сейчас не совсем разумно. Разве Реймонд не хочет, чтобы ты была поближе к нему, в относительной безопасности? В Оксфорде, например?

– Ой, ну что ты! Он только рад свободе. Вдобавок ему полезно общаться со свежими людьми, которые ничего не понимают в разведении цыплят или собак – словом, всего, что у нас не вышло. И вообще, честно говоря, чем дальше от Френшэма, тем ему лучше: дом просто в ужасном состоянии – тетя Лина им совершенно не занималась, и Реймонд готов был вкладывать в ремонт каждый пенни. А когда я обустроюсь в Лондоне, ему будет проще заглядывать в свободное время…

Повисла очередная пауза: обе думали об одном и том же, далеком от предмета обсуждения.

– А как Сибил себя чувствует? – спросила Джессика, демонстрируя искреннюю озабоченность.

– Вернется домой через неделю.

– Ей все-таки пришлось?..

– Да, прооперировали. Теперь ей предстоит долго восстанавливаться, бедняжке. Врачи сказали – это единственный выход. Мы-то все думали – у нее рак, включая ее саму. Она держалась очень храбро, только переживала, чтобы Хью, не дай бог, не узнал.

– А он так и не знает?

Вилли покачала головой.

– Ему, похоже, и в голову не приходило. У него и так забот хватает: Эдвард на аэродроме, сам живет в клубе, целыми днями работает, а по ночам дежурит на лесопилке – вряд ли у него хватит сил еще и на переживания. Мне кажется, он просто рад, что нашли проблему и приняли меры.

Всю оставшуюся дорогу они делились мнением о своих дочерях, сравнивая их недостатки.

Забавно, до чего Вилли похожа на их мать, думала Джессика: та тоже вечно вела себя так, словно неурядицы других ниспосланы ей лично в виде сурового испытания.

Если Джессике что-то нужно, она всегда сделает вид, будто заботится исключительно об удобстве других, отмечала Вилли, усмехаясь про себя – совсем как мамочка в их детстве: когда наступали летние каникулы, она объявляла, что папе будет полезно отдохнуть от сочинительства и развеяться, хотя на самом деле тот мечтал остаться в Лондоне и спокойно продолжать работу. Как правило, эти взаимные проникновения в истинный характер друг друга в целом не снижали сестринской привязанности, однако сегодня обе старательно умалчивали о том, что занимало их мысли больше всего, и потому в разговорах ощущалось некоторое напряжение, хотя внешне обе сочувствовали друг другу: «Зато у нее хорошая, полезная работа на Би-би-си» (об Анджеле) и «Я уверена, она очень талантливая девочка – наверняка унаследовала что-то от тебя» (о Луизе).

Джессика выглядела, как всегда, изможденной, однако в последнее время более элегантной: бледно-бирюзовый шифоновый шарф обвивал ее длинную шею, создавая смелый контраст с зеленовато-желтым платьем. Даже ее руки, когда-то огрубевшие от домашней работы, снова стали гладкими и белыми. Крупное серебряное кольцо с бирюзой и вены на тыльной стороне по цвету сочетались с шарфом. Конечно, думала Вилли, теперь, когда у нее стало больше денег, она может себе позволить. От этой мысли на душе стало как-то теплее, проснулась былая нежность к сестре.

– Тебе очень идет шарф, – заметила она.

– Я прячу свою кошмарную шею, которая уже «поплыла», как сказала бы мамочка.

– Милая, ты всегда будешь привлекательной.

– Ну, одеваться, как ты, все равно не смогу.

Позже Вилли вспомнила, что оставила машину в Баттле, на станции.

– Боюсь, придется ехать за ней.

Так они и сделали, а потом две с половиной мили ехали до дома в тандеме.