Затмевая могущественных

Многие считали, что как раз из-за женщин Руди вынужден был покинуть родной Ганновер и завербовался во Французский иностранный легион. Поговаривали, будто он завел интрижку с какой-то благородной дамой, шепотом даже называли несколько фамилий. Иногда немецких, иногда английских, иногда даже русских. Однако все обстояло совсем иначе.

Из-за того случая Руди до сих пор иногда кричал во сне, частенько пугая женщин, деливших с ним постель. Он просыпался, а перед глазами у него стоит все та же девочка с чемоданом в руках. Он видел как наяву пляшущие в руках инсургентов винтовки. Чувствовал удары пуль о броню, отзывающуюся какой-то далекой и ненастоящей уже болью. Видел подполковника Краузе с его неизменным маузером. Стоящих за его спиной товарищей. Но яснее всего все равно была именно девочка с деревянным чемоданом. И тонкий, как струна, стальной шнур детонатора в ее руке.

Однако, конечно же, на публике Руди всемерно поддерживал свою репутацию ловеласа и записного сердцееда. Правда, в Питермарицбурге у него из-за этого сначала возникли проблемы. И довольно много. Потому что цветом общества тут были родственницы губернатора Наталя и лорда Челмсворда. Руди имел продолжительную беседу с ними обоими на тему нравственности.

Лучшим другом Руди в Питермарицбурге был майор Лоуренс. Тот оказался удивительно компанейским человеком. Любил поболтать. Но, главное, никогда не смотрел на Руди сверху вниз, потому что тот уроженец вассальвого Ганновера.

— Я — бастард благородного лорда, — говорил он. — У меня и имени-то нет — одни только инициалы. Но когда-нибудь я наберусь наглости — приду к папаше и спрошу у него, что они значат. Эти две чертовы буквы Т и Е!

В тот день они снова пили с Лоуренсом привозное вино. Оно было очень дорогим, и потому двум офицерам приходилось скидываться, тратя изрядную долю своего жалованья, чтобы купить хотя бы пару бутылок.

— Я скучаю по старому доброму рейнскому, — покачал головой Руди. — Какое все-таки вино у меня на родине. Никакое другое ему не чета.

— А я всем винам предпочитаю солодовый виски, — усмехнулся Лоуренс, — но если его пить тут — на этой чертовой жаре — то мозги закипят, наверное. А охлажденное вино в самый раз будет.

— Послушай, Лоуренс, — внезапно на Руди словно озарение сошло, — а где ты лед берешь для нашего вина? За эти несколько кубиков тут нужно заплатить куда больше, чем за бутылку.

Лоуренс только рассмеялся в ответ. Конечно, выделяемого ему финансирования хватило бы на ящик вина получше этого и на такое же количество льда. Но для того, чтобы поддерживать отношения с небогатым Руди, ему и самому приходилось изображать обыкновенного офицера из африканских колоний.

— Это все благодаря моим друзьям из Аравии и шерифу Али, — ответил он, на ходу придумывая небылицу. — Они привыкли жить в таких условиях и соорудили себе собственные ледники. Но только т-с-с-с — никому об этом не говори. — Он сделал заговорщицкую мину, чем немало насмешил Руди. — Если об этом прознают торговцы льдом, у арабов шерифа Али могут быть серьезные проблемы.

— Твои арабские друзья привыкли решать проблемы саблей, — рассмеялся Руди, на него уже начало действовать вино. — Саблей по горлу — и всего делов!

— Да уж, Руди, решались бы все проблемы так же легко, — притворно вздохнул Лоуренс, почувствовав, как всегда, нужный момент для начала деловой беседы.

— У тебя проблемы? — насторожился Руди. Он любил решать чужие проблемы. Конечно же, когда за это платили. А Лоуренс был его другом — уж он-то точно не поскупится. Не такой человек.

— Ты же видел уже этого нашего русского офицера, — буркнул Лоуренс. — Того, которого избили на улице, а он сделал вид, будто ничего не произошло. Вот он — моя главная головная боль.

— Чем он тебе насолить успел? — удивился Руди. — Вроде еще и недели не прошло, как он у нас объявился.

— Старые счеты, — дернул щекой Лоуренс, как будто на нее села надоедливая муха. — Но с этим человеком я должен покончить. Раз и навсегда. Я хотел было сам его на дуэль вызвать, чтобы решить все, как джентльмен, но слишком уж хорошо этот русский стреляет. Лучше меня. А фехтованию я посвящал прискорбно мало времени.

— И сколько ты готов заплатить за его смерть? — перешел на деловой тон Руди. Он не очень-то верил в сказочки Лоуренса, вроде той, что о льде, которой он попотчевал его только что. И держался его, понимая — этому человеку понадобятся его услуги.

— Достаточно, Руди, — таким же деловым тоном ответил Лоуренс. — Старые счеты стоят дорого. Но все должно быть чисто. И я нигде не должен фигурировать. Ты же понимаешь, Руди.

— Не надо учить меня делать мою работу, — хищно улыбнулся Рудольф Эберхардт, бывший оберлейтенант Гвардейского принца Ганноверского полка панцергренадер, а ныне лейтенант 24-го пехотного полка. Он чуял кровь и деньги. А ведь именно их он любил больше всего. Кровь и деньги. — Я делаю свое дело чисто. Всегда.

Глава 5