Завтра будет поздно

В эти же дни Временное правительство устроило в Москве государственное совещание. Московские рабочие, видя, что в городе собираются все темные силы России, объявили забастовку. Керенский был вынужден вызвать для охраны Большого театра войска и, открывая совещание, пообещал, что он «железом и кровью» подавит всякие беспорядки.

На другой день в Москву приехал главком Корнилов. На вокзале ему была устроена торжественная встреча. Офицеры на руках вынесли генерала из вагона на площадь, где миллионерша Морозова упала на колени перед будущим «спасителем России».

Главком, вообразив себя диктатором, предложил немедля «упразднить комитеты и Советы», а для наведения порядка ввести смертную казнь не только в армии, но и в тылу.

Государственное совещание превратилось в съезд заговорщиков. Пока меньшевики и эсеры уговаривали «живые силы» буржуазии войти в общую коалицию, банкиры и заводчики вели тайные переговоры с Корниловым.

РЫБАКИ

В августе горели хвойные леса, подступавшие к столице с севера и с юга. С неба не сходила мутная пелена. Прогорклый дым проникал в город и усиливал чувство беспокойства и тревоги.

А тревожиться населению Петрограда было из-за чего. Обычно в такую пору рынки ломились от изобилия фруктов, овощей, хлеба и мяса. Сейчас же на прилавках виднелись лишь жалкие кучки молодого картофеля, зеленого лука, редиса, огурцов и северных недозрелых яблок. Все это продавалось по очень высоким, недоступным простому человеку ценам.

Разруха на транспорте, порожденная войной, усиливалась. В столицу все меньше и меньше завозилось продуктов, угля и промышленного сырья. Чуть ли не каждый день газеты объявляли о закрытии то фабрики, то завода. Армия безработных росла.

Мастеровой люд охватывало отчаяние. Приближались осенние холода. Куда денешься? Что делать? Даже в деревню невозможно уехать: не вскарабкаешься же со всем скарбом и семьей на крышу вагона?

— Голодом хотят задушить, — сердито говорил Савелий Матвеевич. — Надо брать власть в свои руки, иначе пропадем.

На обед кузнец принес из дому котелок постных щей, заправленных подсолнечным маслом. Видя, что Дементий с унылым видом жует сухую солдатскую галету, Савелий Матвеевич предложил:

— Доставай ложку и подсаживайся. Щи — хоть кишки полощи!

За едой Лемехов вспомнил, как, разбирая в сарае всякий хлам, он наткнулся на рыболовные снасти Филиппа.

— Может, порыбачим в субботу? — спросил он. — Лодку, правда, мне дают для другого дела. Но кто нам помешает одно с другим совместить? И для маскировки лучшего не придумаешь. Только вот как с парусом? Ты умеешь управлять?

— Это Филька у нас мастер!

— А ты бы сходил на Франко-русский, авось ему увольнительную дадут.

После работы Дементий поехал к Калинкиному мосту. На Франко-русский завод его не пропустила охрана. Но один из матросов взялся вызвать брата с «Авроры».

Минут через сорок в проходной появился Филипп. Он был в рабочих холщовых штанах и такой же рубахе.

— С борта ржавчину очищали, — сказал он. — Через месяц-два в море выйдем. А ты чего — соскучился или по делу?

— По делу. Может, к садику пройдем? — предложил Дементий.

Филипп не возражал. Сказав матросам из охраны: «Ребята, я вот тут, в шептальнике, побуду, в случае чего — сигнальте», он прошел с братом в сквер. Там они уселись на скамейку и закурили.

— Ты помнишь моего товарища Васю? — спросил Дементий. — Ну, того, с ямочкой на подбородке… я тебя на демонстрации знакомил. Его арестовали. Он сейчас в тюрьме. Аверкинский Мокруха так подстроил, что его будут судить за стрельбу в народ и ограбление. Ты не помнишь, кто еще из ваших матросов тогда с нами в церкви был?

— Как же, известны. Только не пойму — при чем тут Мокруха?

— Он, видно, следил за нами. В милицию с церковным сторожем пришел. А когда ребят схватили, он им какие-то кресты и чашу подкинул.

— Значит, жив, паскуда, и дел своих не бросил? Надо бы его проучить. В общем, свидетели будут, не сомневайтесь. В воскресенье я зайду к вам.

— А пораньше… в субботу не можешь? — спросил Дементий. — Савелий Матвеевич на рыбалку собирается. Нам с парусом не управиться.

— Парус-то зачем? Перемет без него ставят.

— Не знаю. Видно, Савелий Матвеевич что-то другое задумал.

— Интересно! На рыбалку — яс полным удовольствием, — сказал Филипп. — Постараюсь отпроситься. Ждите часов до четырех.

В субботу Филиппу Рыкунову дали с обеда увольнительную на сутки. Моряк пришел к Савелию Матвеевичу, когда тот еще был на заводе. Вытащив из сарая снасти, Филипп стал осматривать их.

Крючки на переметах поржавели, но шнуры еще были крепкими. Зато бредень для ловли наживки оказался во многих местах порванным. Развесив его на стене сарая, Филипп попросил у Семеновны суровых ниток и занялся починкой.

За этим делом и застал его пришедший с работы Савелий Матвеевич.

— Бросай с рухлядью возиться, — сказал он. — Пойдем лучше перекусим на дорогу.