Завтра будет поздно

У экстренных выпусков уже толпились возбужденные эмигранты. Больше всего здесь было россиян.

Владимир Ильич внимательно прочитал все сообщения телеграфных агентств. Сведения были скудными и маловразумительными. В одних телеграммах сообщалось, что царские министры арестованы, а политические заключенные выпущены из тюрем на свободу, что власть будто бы перешла в руки двенадцати членов Думы. В других говорилось, что царь Николай Второй сам отрекся от престола, а Временное правительство ведет переговоры о новом царе с представителями династии Романовых.

Владимир Ильич предчувствовал надвигающуюся грозу, но такой быстрой развязки он, конечно, не ожидал.

Интеллигентного вида человек в котелке и в пенсне восторженно говорил:

— В России свобода. Это умопомрачительно! Господа, то есть граждане… даже верней — товарищи! Мы теперь одна революционная семья. Довольно партийных распрей и ссор. Братья свободы должны объединиться и послать приветствие новому правительству…

«Что теперь творится там, в России? — думал Ленин. — Какую позицию заняли товарищи? Очень важно, какими будут первые шаги. Если бы сейчас можно было очутиться в Петрограде! Что же предпринять?.. В первую очередь связаться с членами заграничного Бюро Центрального Комитета и друзьями, живущими поблизости. Необходимо продумать план немедленных действий».

Вместе с Надеждой Константиновной Владимир Ильич отправился на телеграф.

Улица, залитая по-весеннему теплыми лучами солнца, казалась какой-то торжественно-праздничной. От нахлынувшей радости невольно кружилась голова. Ведь сколько было пережито в тюрьмах, в ссылке, в скитаниях по чужим странам, чтобы наступил этот час! Домой, скорей домой, в Россию! Дорога каждая минута.

— А что, если нам раздобыть аэроплан? — остановись, вдруг как бы у самого себя спросил Владимир Ильич. — Да, да, аэроплан! — повторил он. — И перелететь через горы. Мы быстро бы очутились в России.

Надежда Константиновна с сомнением улыбнулась и сказала:

— Володя, я не узнаю тебя! Тобой всегда руководил разум. И вдруг — аэроплан!

— Да, да, конечно, — согласился Владимир Ильич. — Аэроплан, к сожалению, отпадает.

Послав несколько телеграмм и писем, они побывали в редакции «Новой цюрихской газеты», надеясь узнать подробности о революции в России, но там их ничем не порадовали. Поступившие телеграммы были такими же куцыми, как и утренние.

Всю ночь Владимир Ильич ворочался в постели, строил различные планы переезда в Россию и тут же отвергал их.

Утром, наскоро позавтракав, он помчался разыскивать в киосках свежие газеты, прибывшие в Цюрих. В них было больше подробностей. Уже не надо было строить догадки. Пока рабочие дрались на улицах столицы с царской полицией, власть захватили думские воротилы — либеральные помещики и капиталисты. Новое правительство возглавил князь Львов. Его подпирали Милюков, Гучков и Керенский. Знакомые имена! Эти думские деятели давно рвались к власти.

И как жульнически хитро подобраны, подлецы! Львов и Гучков — чтобы душить свободу, Милюков со своими кадетами — для украшения и сладеньких профессорских речей, а «трудовик» Керенский введен в правительство для обмана рабочих и солдат.

По тону французских газет нетрудно было догадаться, что Временное правительство устраивает союзников. Оно будет управлять страной по западному образцу, а главное — не выйдет из войны, продолжит ее с большей энергией, нежели царь.

«Как же скорей попасть в Петроград?» — беспрестанно думал Владимир Ильич. Все сейчас решалось там. Может, поехать по чужим документам? Для этого надо найти человека, которому не откажут в визе. Но кому можно довериться? И кто захочет рисковать? А что, если попросить Карпинского?

Карпинский заведовал в Женеве партийным архивом и библиотекой Центрального Комитета. Это был умелый конспиратор. Владимир Ильич немедля написал ему:

   «Дорогой Вяч. Ал.!

Я всячески обдумываю способ поездки. Абсолютный секрет — следующее. Прошу ответить мне тотчас и, пожалуй, лучше экспрессом (авось партию не разорим на десяток лишних экспрессов), чтобы спокойней быть, что никто не прочел письма.

Возьмите на свое имя бумаги на проезд во Францию и Англию, а я поеду по ним через Англию (и Голландию) в Россию.

Я могу одеть парик.

Фотография будет снята с меня уже в парике, и в Берн в консульство я явлюсь с Вашими бумагами уже в парике.

Вы тогда должны скрыться из Женевы минимум на несколько недель (до телеграммы от меня из Скандинавии): на это время Вы должны запрятаться архисерьезно в горах, где за пансион мы за Вас заплатим, разумеется.

Если согласны, начните немедленно подготовку самым энергичным (и самым тайным) образом, а мне черкните тотчас же во всяком случае.

Ваш Ленин.

Обдумайте все практические шаги в связи с этим и пишите подробно. Пишу Вам, ибо уверен, что между нами все останется в секрете абсолютном».