Завтра будет поздно

— Хоть сегодня, — ответил тот. — Только не здесь. Они не хотят слушать, — кивнул Кондратий в сторону родителей, — а только ругают.

За обедом Надежда Кондратьевна рассказала, как она «продавала» курицу и передала записку Злате Ионовне.

— А вот приглашать сюда не следовало, — заметил Ильич.

— Я не приглашала. Она сразу же хотела со мной поехать.

— Видно, ей очень надо, — заступился за жену Зиновьев. — К тому же Злата будет кстати: поможет переправить наши письма и статью.

Злата Ионовна примчалась к Емельяновым, не дождавшись вечера. Хозяйка, как бы показывая свой двор и пристройки, провела ее в баньку у пруда. Вскоре туда явился и Зиновьев.

Надежда Кондратьевна ушла готовить ужин. А ее Кондратий, уловив момент, когда Ленин остался в одиночестве, поднялся на сеновал.

— Очень хорошо, что пришли. Садитесь на стул или прямо на сено, — пригласил Ленин.

Парнишка сел рядом и, смущенно потупясь, ждал вопросов.

— Анархизм обычно — порождение буржуазии, — сказал Владимир Ильич. — Не понимаю, почему возникла ваша организация в рабочем поселке? Какие люди входят в нее?

— Разные. Больше из нашего коммерческого. Начальник училища у нас придира, а инспектор — сволочь. Нескольких ребят они выгнали с «волчьими» билетами. Те второй год никуда попасть не могут. И взрослые у нас есть. Из Кронштадта портной по кличке Веник приезжает. Вообще — мы против всякого начальства и правил.

— Ну, это как следствие дурного обращения начальства с учащимися. А какие идеи движут вами?

— Мы хотим быть свободными, не связанными законами и условностями. Выступаем против всякого подавления личности и любых притеснителей: государства, школы, партии, семьи.

— А вам что-нибудь о Марксе известно? О научном социализме?

— Мало. Если это наука — она нам не годится, так как давит человека, мешает быть свободным.

— Но вы хоть с теоретиками анархизма познакомились? Или, не узнав, какие учения существуют, доверились какому-то Венику?

— Подчиняться авторитетам — преступление. Поэтому нам не по пути с пролетариатом, он погряз в болоте конкретных требований, его давит дисциплина труда. А человек должен быть свободен от забот.

— Значит, если следовать вашим воззрениям, родители обязаны бросить вас и братьев на произвол судьбы и заявить: «Кормитесь и одевайтесь как хотите, мы желаем быть свободными личностями». Так?

— Н-нет. Родители — это от природы. Птицы и звери тоже заботятся. Но когда выкормят — не притесняют, не заставляют ходить в школу, работать. Их дети свободны..

Чувствовалось, что парнишка на веру повторяет чужие слова, не вникая в их смысл, что его нетрудно будет переубедить.

— Вы хотите, чтобы человек уподобился зверю и птице?

Кондратий замялся:

— Я, видно, не умею выразить как нужно… Вот вы бы послушали Веника, — продолжал он.

— Зачем же мне терять время на бредни вашего Веника, когда существуют тысячи умных книг? Человек прежде всего обязан быть человеком. Знания его не угнетают, а наоборот — возвышают, ведут дальше. Хотите узнать, почему ваши родители не превратились в обывателей, а думают о вашем будущем и идут на риск?

Кондратий молчал. Он чувствовал, что этот человек может научить его, как жить, чтобы не стыдно было смотреть в глаза отцу и матери, но он не мог вот так, сразу, отказаться от своей веры в товарищей, с которыми поклялся отомстить инспектору и начальнику училища.

Владимир Ильич, видя колебания парнишки, решил, что на первый раз хватит и такого разговора. Если юноша пытлив, то он придет еще раз.

— Не буду принуждать, если это против ваших убеждений, — сказал он. — Подумайте и, если появятся ко мне вопросы, без стеснения приходите. Условились?

— Хорошо, я еще приду, — пообещал Кондратий и поспешил уйти.

Владимир Ильич спустился вниз. Уже смеркалось. Над домом и деревьями с писком носились летучие мыши. Вечер был теплым, безветренным.

Владимир Ильич вышел к пруду. В это время вернулись с озера хозяин со старшим сыном.

— Смотрели участок Игнатьева, — сообщил Николай Александрович. — Словно для нас придуман. Почти на берегу озера. Кругом болото — с суши не подойдешь. И Валера недорого берет. В общем, скоро переберемся. Надо только шалаш соорудить. Время покосное.

Емельяновы захватили с собой «дорожку», чтобы не зря пересекать озеро. На обратном пути их блесну схватила щука.

— Фунтов шесть потянет! — похвастался Александр, поднимая на кукане еще живую, раздувавшую жабры хищницу.

— Великолепно… с уловом вас! — поздравил Ильич.

Около баньки они встретили Злату Ионовну.

Владимир Ильич поздоровался с ней и спросил, какими новостями она порадует. Но у той, оказывается, новостей не было, ей просто захотелось повидать мужа и узнать, что он намерен делать дальше.

— Для этого не следовало так спешить, — заметил Ильич. — Надеюсь, благоразумие вас остановит… повторных посещений не будет?

— А разве Надежда Константиновна к вам не приедет?

— Нет, исключено. Она у меня строгий конспиратор. Знает, что мы живем не на даче.

— Простите, но я сегодня вам пригожусь… отвезу письма.

— Ну, если так, тогда будем считать, что риск оправдан, — смеясь, согласился Ленин.

ШПИКИ ИЩУТ СЛЕД