Завтрашний день кошки

Что такое смерть? С тех пор как я явственно осознала, что родилась из витающей в пустоте пыли, соединенной в одно целое лишь моими собственными представлениями о себе, смерть в моих глазах превратилась лишь в другую организацию этих пылинок.

И если это мне было понятно, то зачем тогда бояться банальной смены состояния? Ведь в конечном итоге умереть означает всего-навсего изменить структуру крохотного количества материи, из которой я состою.

Так или иначе, в тот день я была настроена более философски по сравнению с Пифагором, которого повергала в дрожь мысль о том, что сегодня его долгому земному существованию может прийти конец. Разрушение структуры его частиц и перераспределение их в пустоте ему представлялось настоящей драмой по той простой причине, что он считал себя великим и важным. Не таким, как остальная Вселенная. Именно ощущение своей исключительности помешало Пифагору во время слияния наших тел пережить такой же восторг, который пережила я.

Осознав это, сиамец бы научился любить по-настоящему.

Его представления о себе ограничивались телесной оболочкой, отрезанной от других, в то время как я поняла, что для меня границ нет. Да, я была бесконечна и бессмертна. И чувствовала себя великолепно, даже несмотря на то, что общая структура моего тела вот-вот могла подвергнуться разрушению. Это меня ничуть не беспокоило, потому как даже после смерти я все равно буду жить, пусть даже и в ином теле.

Я закрыла глаза и мысленно унеслась далеко-далеко от своего тела, запутавшегося в сети.

Мне пригрезилось, что меня зовут Фелисетта и что я лечу на борту ракеты на Луну.

24

В ловушке

Меня разбудили чьи-то голоса.

Нас со всех сторон окружили маленькие люди, вооруженные луками и копьями. Все они были в противогазах. Некоторые сжимали в руках автоматы. Все были грязные, в порванной одежде.

Они стали избивать нас палками, в ответ мы лишь плевались и обнажали зубы, но ячейки сети не позволяли нам обороняться сколь-нибудь эффективно.

Шею того, кто, судя по всему, был их вожаком, украшало ожерелье из крысиных голов. По его приказу какой-то мальчишка схватился за веревку, чтобы нас опустить. Потом эти людишки накинулись на нас скопом, связали, подвесив за лапы к длинным палкам, и потащили к яме, наполненной какой-то зловонной жидкостью. Я тут же узнала запах черного масла, в которым вывалялась на стройке Натали.

– Наверное, они выкопали эту яму и наполнили ее нефтью, чтобы защитить свой лагерь от крыс, – вздохнув, промолвил Пифагор, висевший в исключительно неудобном положении.

Преодолев это препятствие, люди сняли противогазы.

Нас со всех сторон окружали враждебные лица, на некоторых, казалось, даже отражалось дикое желание поскорее нас сожрать.

Мы оказались на лужайке, в центре которой потрескивал большой костер.

Из того же неудобного положения – головой вниз – я заметила, что на длинных жердях над огнем жарятся кролики, собаки и кошки.

Нас бросили на землю.

– Похоже, наша миссия закончится, даже не начавшись, – горестно мяукнула я.

– Да, печально. В Интернете не было сведений о нравах этой общины.

Так закончили свой жизненный путь многие первопроходцы.

– Я очень рада, что узнала тебя, Пифагор, – сказала я, глядя как маленький человек обстругивает тонкую палку, по всей видимости собираясь меня на нее насадить.

Ну вот, я считала себя намного выше Феликса, но жизнь моя оборвется точно так же, как и его.

– Они будто не заметили разъема USB и телефона, закрепленного у меня на спине, – удивился сиамец.

– Не переживай, перед тем как начать нас жарить, они его с тебя снимут. Время у них есть.

Пифагор вновь закрыл глаза и приступил к поиску информации.

– Твоя служанка где-то совсем рядом! – сказал он. – Вероятно, в одной из вон тех палаток. Давай позови ее!

Я отчаянно, во весь голос, замяукала, но безрезультатно, потом, решив пойти до конца, заурчала на низкой частоте:

Натали! Иди сюда, ты мне очень нужна.

И чудо свершилось.

Сначала я почувствовала ее запах, потом увидела направлявшуюся в мою сторону фигурку. Я увидела ее, она – меня.

Служанка стала что-то оживленно обсуждать со своими маленькими собратьями, без конца повторяя наши с Пифагором имена. Человек с ожерельем из крысиных голов на шее, казалось, не желал ей уступать. Тогда Натали ушла и вернулась с другой самкой, очень на нее похожей.

Пифагор, не выходя из Интернета, объяснил:

– Это Стефани, ее сестра. Она руководила детским домом, в котором жили поселившиеся здесь маленькие люди. Потом к ним примкнули и другие сироты, пополнившие их ряды.

– А почему они пререкаются?

– По всей видимости, одна лишь Стефани обладает властью, достаточной для того, чтобы убедить детей нас пощадить.

Продолжая говорить решительным голосом, Натали показала на «Третий Глаз» сиамца. Тогда маленький человек выслушал ее объяснения и по прошествии нескольких минут согласился наконец нас отпустить.