Завтрашний ветер

ежедневно быть в состоянии агрессии против собст-

венного народа, насильственно пересекая границы со-

вести. Но каждый народ — это часть всего человечест-

ва, и агрессия против собственного народа — это аг-

рессия против всего человечества.

Человечество не должно опускаться до морали

мафий, договорившихся не пускать в ход только

одно какое-то определенное оружие, оставляя за собой

право ножей клеветы и недоверия. Нам нужно не та-

кое кажущееся перемирие, а вечный принципиальный

мир — в этом воля всех народов. И такой принцип,

который мог бы объединить человечество, есть. Этот

принцип — сам человек. Нет вероисповедания выше,

чем человек, нет политического убеждения выше, чем

человек, нет, государства выше, чем человек. Каж-

дый человек — это сверхдержава. Мы, писатели ми-

ра, послы этой сверхдержавы — человека. Я не со-

гласен с тем, что мы должны говорить друг другу толь-

ко комплименты о наших обществах,— все общества

в той или иной степени несовершенны, как несовер-

шенна сама человеческая психология. Никто из нас

не живет в раю, и если он и есть на том свете, то ни-

кто оттуда еще не возвращался на землю и не ин-

формировал нас о своих радужных впечатлениях. Но,

говоря даже суровую правду друг другу, мы должны

делать это как коллеги-врачи, склонившиеся во имя

спасения нашего общего человечества над его изра-

ненным телом, должны проявлять такт, чтобы не по-

мочь ни единым своим словом тем, кто так изранил

и ежедневно ранит человечество. Даже правда, ска-

занная со злорадством,— это уже неправда. Полити-

ческая спекулятивная полемика, когда разные сторо-

ны осыпают друг друга риторическими взаимообвине-

ниями, напоминает мне сцену суда над Митей Кара-

мазовым, когда, стараясь выразиться покрасивей

и сорвать аплодисменты, полемизирующие прокурор и

адвокат совершенно забывают об объекте спора —

о самом Мите. И человечеству, о котором забывают в

такой полемике, остается только прошептать, как Ми-

те Карамазову: «Тяжело душе моей, господа... поща-

дите». Когда речь идет о живом существе — о челове-

честве, писатели не должны уподобляться манипуля-

торам чужими страданиями во имя аплодисментов,

иногда производящихся довольно-таки грязными рука-

ми. У каждого из нас свой определенный професси-

ональный стиль, но в отношениях друг с другом мы

должны соблюдать единый стиль — стиль благород-

ства. Мы не должны поддаваться на вой третьесорт-

ных койотов из газетных джунглей, пытающихся на-

травливать писателей мира друг на друга, как йелло-

устонских гризли на сибирских медведей. Даже

сквозь газетные джунгли мы, писатели мира, должны

бросить друг другу спасительный клич маленького

Маугли: «Мы одной крови — ты и я!»

Мировая прогрессивная литературная интеллиген-

ция — это единое целое, как бы ни пытались вульгар-

но-социологически расколоть нас на разные лагери.

Недавно я читал книгу испанской писательницы Аны

Марии Матуте о ее детстве, прошедшем во франкист-

ской Испании. Я вырос совершенно в других усло-

виях — на маленькой сибирской станции Зима. Исто-

рия, казалось, сделала все, чтобы Ана Мария Матуте

и я никогда не поняли друг друга. Но ее детство тро-

нуло меня так, как будто стало частью моего собствен-

ного. Трагедия латиноамериканской деревушки Ма-

кондо, расоказанная Габриелем Гарсиа Маркесом,

так задела меня и многих наших читателей, как буд-

то это наша русская деревня. Чарльз Сноу — это ан-

глийский лорд, а я из крестьянской семьи, но у меня

нет в Англии никого ближе по духу, во всяком слу-

чае среди мужской части этой страны.

В течение многих лет государственные отноше-

ния между Соединенными Штатами и нашей страной

были отравлены «холодной войной». Нас хотели разъ-

единить. Но можно ли представить сегодняшнего пол-

поденного советского интеллигента, который бы не

был, помимо нашей классики, воспитан и американ-

ским— Эдгаром По, Твеном, Мелвиллом, Уитменом,

Крейном, Драйзером, Вулфом, Фицджеральдом, Хе-

мингуэем, Фолкнером, Стейнбеком, пьесами Теннеси

Уильямса, Хеллман, О'Нила? И разве этот современ-

ный советский интеллигент не зачитывается сегоднп

Робертом Уорреном, Апдайком, Стайроном, Чивером,

Хеллером, Воннегутом, Уайльером? Вот только один

пример, какая огромная сила литература и как нуж-

на постоянная выставка наших призывающих к миру

полотен на вокзале жизни.

Иногда мы, писатели, впадаем в профессиональ-

ный пессимизм, сомневаясь в действенности нашего сло-

ва: ведь если даже Данте, Шекспир, Сервантес, Гёте,

Толстой, Достоевский не смогли улучшить человечест-

во, что же можем сделать мы? Но этот пессимизм не-

обоснован. Если у человечества есть совесть, то

этим оно обязано великой силе искусства.

Т.-С. Элиот когда-то написал мрачное предска-

зание:

Так и кончается мир.

Так и кончается мир.

Так и кончается мир —

Только не взрывом, а взвизгом.

Мы должны нашим словом сделать все, чтобы не

довести человечество до взрыва. Но нашим словом

мы должны сделать все, чтобы не довести человечест-

во п до самодовольного взвизга духовной сытости,

который не менее морально опасен, чем война.

11 когда на вокзале жизни нам придется сесть в

п.мн последний поезд, то пусть на стенах этого вок-