Завтрашний ветер

.1.1.1.1 светится псе то, что мы написали, как наше за-

НеЩ.шпе ЖИВЫМ.

КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК — СВЕРХДЕРЖАВА

ТЕ, КТО НАЖИМАЮТ КНОПКИ...

Это случилось со мной в позапрошлом году на Фи-

липпинах. Поздно вечером я зашел в мексиканский

ресторанчик «Папагайо» на одной из весьма малопоч-

тенных улиц. Ресторанчик был почти пуст, лишь в

углу за длинным столом, уставленным бутылками,

стоял густой мужской шум и дым, в котором можно

было, как говорят в Сибири, хоть топор вешать. По

особому рычащему произношению английского, по

манере хлопать друг друга по плечу, по хозяйской раз-

машистости движений и по свободе обращения с бу-

тылками я сразу понял, что это американцы. За ис-

ключением одного немолодого, с седым ежиком че-

ловека при галстуке, это были парни лет двадцати —

без пиджаков, в рубашках с обезьянами и пальмами,

загорелые, как на подбор, словно родившиеся отли-

тыми из просоленной меди. Во всех угадывалась осо-

бая флотская выправка. Один из американцев, уви-

дев меня, показавшегося ему соотечественником,

крикнул через весь зал: «Эй, парень, ты из какого

штата?» — «Из России...— ответил я.— Но это пока

еще не ваш штат». Парни расхохотались и с госте-

приимством, свойственным американцам, немедленно

пригласили меня за стол. Действительно, это были

военные моряки из стоявшего на манильском рейде

флота. Старший, с седым ежиком, боцман, был их на-

чальником, но держал себя с ними за столом как рав-

ный, демонстрируя американскую демократию — де-

мократию во внеслужебное время. «Выпьем за ваших

русских моряков! — сказал он, поднимая стакан с

виски.— Однажды ваш военный корабль прошел ми-

мо нашего. Впечатляющий был самоварчик. Красиво

шел, мощно. Ваши ребята отсалютовали нам по всей

форме, а мы — им. Жаль, что не поговорили. Но, ела-

ва богу, мы не стреляли друг в друга, а то бы наши

мамы получили нас по воздушной почте в виде хо-

лодных посылок, упакованных в национальный флаг,

а русские мамы — ваших ребят, только в другой упа-

ковке. Выпьем за наших мам!.. А ты что здесь дела-

ешь? Бизнесмен? Или, как нам объясняли наши аме-

риканские комиссары, у вас бизнесмены запреще-

ны?» — «Да так, шпионю понемножку...— улыбнул-

ся я, насмотревшись в местных кинотеатрах фильмов

про небритых агентов ЧК, с которыми доблестно

сражаются свежевыбритые западные джеймсбонды.—

Профессия у меня такая шпионская: поэт. Увижу

что-нибудь интересное — и сразу в записную книжеч-

ку...» — «Значит, ты хороший шпион... — загоготал

• пимам.— Даже в темном ресторане обнаружил за-

маскированных американских моряков. Поэт — это,

ш.14ит, что-то вроде того парня, который написал

про >того... как его... индейца... Гайавату... Ну, а биз-

нес твой какой?» — «Стихи — вот и весь мой биз-

нес...»— «Ну и страна, где писать стихи — это биз-

нес, — покачал головой боцман.— Я всегда думал, что

по.г — это полусумасшедший-полуребенок... Впрочем,

я люблю детей. Они все хорошие, особенно в раннем

возрасте. Откуда только плохие взрослые берутся?»

Виски помогло нам разговориться. Выяснилось,

что чти парии холили на своем корабле у берегов Се-

верного Вьетнама. (Американцы вообще любят от-

крывать свои военные секреты, до известной сте-

пени, конечно. Однажды на Аляске я даже видел на

шоссе указатель: «Через 5 миль поворот на секрет-

ную ракетную базу».) «Не под ваши ли снаряды я

однажды попал во Вьетнаме?» — спросил я. «Какой

это был корабль?» — заинтересовался боцман. «Он

был далеко на горизонте — трудно было разобрать».—

«Где?» Я назвал место. «Знаю это место,— сказал

боцман.— Там девичья батарея — только одни де-

вушки у орудий...» — «Еще бы вам не знать — они в

вас часто попадали...» — «Ну, не так уж часто,— ус-

мехнулся боцман.— Это все больше пропаганда... Зна-

чит, девичья батарея. А что ты там делал?» — «Я

читал им стихи, а они пели народные песни. Потом

раздался сигнал тревоги, начался обстрел с моря, и

они побежали к орудиям. Девушки были такие ма-

ленькие, и им было тяжело поднимать снаряды...»—

«Девичья батарея...— размышлял боцман.— В де-

кабре^ Под рождество?» — «Под рождество...» Боц-

ман вдруг вцепился в меня трезвеющими, хотя все

еще КМС иными глазами. «Слушай, русский, ведь это

был наш корабль. Мы ведь могли убить тебя». Боц-

ман обвел взглядом притихших парней и лихорадоч-

но налил себе виски. «Мы ведь могли его убить, а,

ребята? И тогда бы мы не сидели бы здесь вместе и не

пили, как друзья. А вот мы сидим здесь и пьем за

наших мам, которые везде одинаковы, и вроде он и

мы — одинаковые люди. А если бы его убили, мы бы

даже не знали этого... Я тебе вот что скажу, русский:

когда-то давным-давно, когда люди начали убивать,

они все-таки хотя бы видели, кого убивают. Теперь все

по-лругому. Мы не видим лип. Мы только нажимаем

кнопки. А ведь у каждого, кого мы убиваем, есть ли-

цо. Проклятая кнопочная война. Мы стали вроде ро-

ботов. Я краем уха, правда, слышал, что там девичья

батарея. Стрелять по девчонкам, конечно, стыдно. Но

ведь я не видел этих вьетнамских девчонок в лицо.

Если бы там, на батарее, была моя девчонка, я бы еще

подумал. А если бы все-таки пришлось нажать кноп-

ку, то постарался бы не попасть. Но ведь есть такая