Завтрашний ветер

иногда настолько погрязают в своих личных пробле-

мах, что им не до проблем собственной страны, а не

то что до проблем всего человечества. «Что мне Чи-

ли, если мой начальник ничем не хуже фашиста?» —

может быть, думает какой-нибудь мелкий служащий

после очередного промывания мозгов. Эгоизм — это

национализм собственной шкуры. Эгоизм кажется

самоспасением, но на деле это потенциальное са-

моубийство. Одна из причин, почему фашизм про-

брался к власти в Германии, — это эгоизм тогдаш-

них немецких либералов, ставших затем его жерт-

вами. Фашизм, порождаемый ностальгией по силь-

мой руке и порядку, сам для себя придумывает кра-

тные мимикрические псевдонимы. Ведь Пиночет на-

зывает себя не фашистом, а борцом за демократию.

Мели бы микробов фашизма не существовало в при-

роде, реакционеры вывели бы их искусственно. Это,

но их мнению, небесполезные микробы. Фашизм во

всех своих разновидностях микробоносен. Если в

любой точке земного шара вспыхивает хотя бы

один крошечный очаг этой социальной болезни, его

надо немедленно уничтожить, ибо микробы могут

размножаться, переползая через границы. Мосли был

микробом гитлеризма с английским зонтиком. Сегод-

няшние английские шовинисты — это, к счастью, не

дорвавшиеся до власти крошечные Пиночеты, порож-

денные такой наружной питательной средой, как

ЮАР и Родезия. Поэтому английский антифашизм,

направленный против Пиночета, не только проявле-

ние гуманности к чилийскому народу, но и самоза-

щита от потенциальной заразы внутри собственной

страны. Когда во время концерта, посвященного па-

мяти Неруды, показывали потрясающие документаль-

ные кадры его похорон, то слезы чилийцев на экра-

не сливались со слезами англичан в зале, и это бы-

ло лучшим примером того, что борющееся человече-

ство — единое целое. Актеры национального театра

Великобритании читали стихи Неруды по-английски —

может быть, поначалу они делали это даже слишком

по-английски, но к концу вечера в них проступил ла-

тиноамериканский темперамент. Небольшой оркестр

народных инструментов исполнял музыку, написан-

ную Виктором Харой, и среди музыкантов с гитарой

в руках была одна из двух дочерей Джоан, накрытая

Чилийским темно-бордовым пончо. Профиль Пабло

Неруды светился на заднике сцены, как будто вели-

кий поэт был вместе с нами. В этом зале не было

тел. Были души, наполненные горечью сострадания

с грозным привкусом еще не сбывшихся надежд, за

которые стоит бороться. Для литературного вечера в

Англии зрителей было очень много — тысяча чело-

век, но главное то, что не было ни одного плохого

лица. Ни разу в Англии мне не приходилось видеть

такую беспримерно прекрасную аудиторию.

Но когда на следующий день я перелистал все

лондонские газеты, в них не было ни строчки о состо-

явшемся неповторимом концерте в честь неповторимо-

го поэта. Можно было подумать, что такие поэты,

как Неруда, толкутся тысячами в лондонских ба-

рах. Вот она, свобода западной прессы — свобода

незамечания гениев. Зато в одной из газет как

о крупном национальном событии была напечатана

следующая сенсационная информация: «Вчера в лон-

донском аэропорту Хитроу среди транзитных пасса-

жиров под темными большими очками трудно было

узнать знаменитую американскую кинозвезду — мил-

лионера Фрэнка Синатру. Синатра с аппетитом съел

предложенный ему завтрак: омлет, сосиску, два лом-

тика бекона, румяные тосты и выпил бокал джуса.

От кофе отказался. Счет был два фунта десять пенсов.

Синатра дал официанту пятифунтовый банкнот и ска-

зал, что сдачи не надо. Официант попросил у него

автограф, который Синатра и поставил на фирмен-

ной салфетке. На вопрос нашего корреспондента,

понравился ли ему завтрак, Синатра, направляясь

в самолет с чемоданом на закодированном замке, от-

ветил: «Англия — родина лучших завтраков». Тела,

читающие газету, будут довольны. Но что это даст

для ищущих, мечущихся душ, которыми полна Анг-

лия? Что же, я кладу на редакционный стол любой

из английских газет эту статью и, улыбаясь, говорю:

«Напечатайте. Попробуйте. Сдачи не надо».

Но вечер памяти Неруды закончился, а жизнь

Англии продолжается. За неделю я успел посмот-

реть два спектакля и штук двадцать фильмов. Но

мне показали один особенный фильм, который меня

потряс. Он был не слабее даже замечательного

фильма Формана «Полет над кукушкиным гнездом»,

где рассказывается о попытке восстания в сумасшед-

шем доме и о медленном обезволивании главного ге-

роя так называемыми транквилизаторами. Это был

документальный фильм, заснятый на видеопленку

медиками клиники Тависток с разрешения их паци-

ентов. Фильм предназначается только для профес-

сионального врачебного использования, а жаль. Его

бы надо показывать в самых крупных кинотеатрах

мира. Нет актеров гениальней самых простых людей,

когда они, забыв о кинокамере, ничего не изображают,

а таковы, каковы они есть. К психотерапевту прихо-

дит средняя английская семья: муж — магазинный

детектив, жена — домохозяйка (оба лет за сорок),

их дети: дочка 12 лет — школьница, и мальчик

Н лет — школьник. Родители не знают, что делать

СО своим мальчиком — он совсем отбился от рук,

прогуливает, ворует из дома, а недавно поджег в