Здравствуй, труп

Вдруг его пронзила мысль о Марине. Что он ей скажет? Ведь она уверена, что Елизавета погибла, и сутки выла белугой, потом замолчала и слонялась теперь по дому с помертвевшим лицом и пустыми глазами, не реагируя даже на Варюшку. Иногда взгляд жены случайно падал на Павла, и тогда в ее глазах вспыхивала неукротимая ненависть. Казалось, она задушила бы мужа, как задушили ее кровинушку, если бы у нее достало на это сил. Павел не обращал внимания на страдания Марины. В свете последних событий они окончательно отдалились. Два абсолютно чужих человека, испытывающих неодолимую неприязнь по отношению друг к другу, были вынуждены жить под одной крышей. Правда, ненависть прикрывалась маской вежливой холодности, интуитивно избранной обоими как единственный способ существования на одной территории. Теперь Павлу предстоит раскрыть перед женой карты, она будет знать все. И что тогда? Тогда — это нежелательный свидетель и даже соучастник, ненадежный настолько, что Павел не сможет спать спокойно до конца жизни.

— О черт! — простонал он.

Замахнул стакан коньяку, крепко стиснул челюсти, раздался отвратительный зубовный скрежет, и он очнулся.

— Остается только одно: я расскажу Марине правду, но, как только она привезет тело Катерины сюда, я подумаю, как от нее избавиться… — и он осклабился в подлой улыбке.

Подойдя к зеркалу, он внимательно осмотрел лицо, оттянул пальцами нижние веки, показал себе язык и снова улыбнулся. Всего за месяц он изменился до неузнаваемости: сильно осунулся, побледнел, обрюзг, еще больше сморщился, но главное — глаза. Глаза потухли и помертвели, будто из них душу вынули. А ведь так оно и есть! Душу-то он дьяволу продал, когда начал убивать! Вот и вынул рогатый душу, забрал то, что ему причиталось. И улыбочка — кривая, подлая, полубезумная.

— Ну и физиономия. Запаршивел капитально, будто портрет Дориана Грея, — прокомментировал он собственное отражение и вздрогнул.

При воспоминании о романе Уайльда ему стало нехорошо. Уж очень уместным показалось сравнение с порочным персонажем английского классика.

Слоняясь из комнаты в комнату, он раздумывал о том, как настроить Марину на нужный лад, именно на нее теперь ложилась ответственность за благополучный исход дела. В ее поведении не должно быть и тени фальши, оглушенная горем женщина — вот что необходимо было разыграть перед служителями закона.

Еще он терзался мыслями о трупе Андрона, время шло, а тело не находилось. Павел изо всех сил напрягал мозг, в сотый раз прокручивая в голове разговор с Раджой. Но нет. Никаких намеков, где мог быть спрятан труп, он припомнить не смог. «В надежном месте!» — сказал тогда ныне покойный, упаси, Господи, его душу, Раджа и гаденько гоготнул. Все «надежные» места в городе и пригороде Павел обшарил вдоль и поперек, побывал даже в той заброшенной деревеньке, где изначально намеревался спрятать тело сам.

«Надежное место? Где же оно? — недоумевал Павел, нервно теребя коричневую атласную портьеру. — Может, он его в банковский сейф затолкал?» — при этой мысли он фыркнул и напряжение, вызванное ожиданием Марины и предстоящим с ней разговором, спало. Но смех смехом, а Андрон не находился, а вместе с ним и треклятая штуковина с отпечатками пальцев Лизы.

В половине шестого бухнула входная дверь — вернулись Марина с Варюшкой. Выждав, пока они разденутся, и Марина покормит дочь, Павел вошел в кухню и уселся на стул:

— Поговорить надо, — жестко сказал он и выразительно посмотрел на младшую дочь.

Огромные голубые банты на темени Варюшки вздрогнули, она торопливо проглотила остаток чая и выскользнула из кухни. Марина стояла, сложив полные белые руки на животе, избегая смотреть на мужа.

— В Таиланд за Катериной полетишь ты. Меня не выпускают, — рубанул Павел.

Марина смиренно уронила голову на грудь, ее глаза заволокло слезами, она громко всхлипнула. Павел замер в ожидании. Постепенно до Марины дошел смысл сказанного, она быстро вытерла глаза рукой и, еще не веря своему счастью, робко спросила:

— За какой Катериной? О чем ты?

— Умерла Катерина. Так случилось. Но нужно, чтобы все думали, что Катерина — это Лиза. Поняла? — теперь Павел говорил вкрадчиво, тихим ласковым голосом, каким обычно разговаривают с безнадежно больными.

Марина ничего не понимала, единственное, что она сообразила — это то, что ее Лизонька жива! Она пронзительно взглянула на мужа и бессильно опустилась на стоящий рядом табурет:

— Так значит, все эти три дня ты знал, что наша дочь жива?

Павел утвердительно кивнул и отвернулся, чтобы не видеть страшных глаз жены.

— Ты же зверь, Паша! — выдохнула она, вставая с места и медленно надвигаясь на Павла. — Чудовище! Подонок! Я ненавижу тебя!

Павел испуганно отшатнулся и крепко прижался к спинке стула. Марина сорвалась, кинулась к нему и набросилась, колотя мужа куда попало: по голове, плечам, лицу, спине. Тот сердито сопел, терпеливо уворачиваясь от ударов. Потасовка с Мариной в его планы не входила, ему необходимо было договориться с ней полюбовно. А уж после того, как она выполнит все, что нужно, он с ней посчитается.