Зеленые тени, Белый Кит

– Есть разные способы передвижения, – признал Финн. – Но сейчас ты нуждаешься в коротком отдыхе, прежде чем пойдешь бороться с двумя Чудовищами – с одним в море, с другим в седле.

Я вздохнул.

– Он тебя еще не заставил брать уроки верховой езды? – попытался угадать Финн. – Он в этом деле мастак. Прежде чем ты сюда приковылял, здесь побывала дюжина парией, которые брали напрокат лошадь, скакали вслед за охотой, падали и ломали ключицы, кувыркаясь кверху задницей.

– Это из-за сапог для верховой езды, что я купил.

– Таким образом, в данный момент ты на полпути к конюшне, или к больнице, или и к тому и к другому. Но вот сюда идут наши ребята. Ни слова про себя. Они тебя запрезирают, если узнают, от чего ты сюда пришел скрываться.

– Они, наверное, и так меня презирают.

– Как янки конечно, но как собутыльника – нет. Помалкивай.

Молодежь и старики Килкока переступили порог заведения, чтобы отведать влаги, с помощью которой начищают зеркала и заставляют сверкать фары.

Я удалился в философскую кабинку подумать.

Глава 17

Я прямиком прошел в задний рабочий кабинет «Кортаун-хауса», где Джон просматривал корреспонденцию и отвечал на письма. Но я не протянул ему свои привычные шесть страниц сценария. Вместо этого, зажав их в руке, я снял свою твидовую шапочку, взглянул на свою куртку, твидовые бриджи и полусапожки и сказал:

– Джон, половина этой одежды мне ни к чему.

Джон посмотрел на меня ленивым взглядом игуаны из-под полуприкрытых век.

– С какой стати, малыш? – сказал он.

– Хватит с меня уроков верховой езды, Джон.

– А-а?

– Довольно уроков верховой езды и скачек за гончими.

– Почему ты так говоришь, сынок?

– Джон, – сказал я, набрав полные легкие. – Что тебе важнее, скачки с гончими или охота на Кита?

Джон на мгновение задумался.

– Что ты предпочитаешь? – сказал я. – Чтоб я остался жив, а Кит подох или чтоб я откинул копыта, а сценарий остался недописанным?

– Постой, давай разберемся…

– Нет уж, дай мне во всем разобраться. Я сегодня утром трижды чуть не свалился с лошади в школе верховой езды. С лошади лететь долго, Джон, я больше туда не ходок.

– Боже, малыш, да ты, похоже, здорово расстроился.

– Расстроился? – прислушался я к своему голосу. – Да уж, дальше некуда. Договорились, Джон? Отныне никаких черных лошадей, только белые киты!

– Господи помилуй, – сказал Джон, – ну, если ты так настроен…

Глава 18

Целый день пройдет, пока весть о рождении человека перебродит, отстоится или облетит ирландские луга, попадет в ближайший городок и в дорогой нашему сердцу Финнов паб.

Но стоит кому-нибудь умереть, как в полях и на холмах разразится целый симфонический оркестр. По всей стране загремит великое «та-та-та-та», отскакивая от досок, на которых мелом начертано меню паба, и побуждая выпивох громогласно требовать: «Еще!»

Так было и в тот нескончаемый день, когда вдруг не пошел дождь и – посмотрите туда! – солнце вернулось фальшивой имитацией загубленного лета. Паб не успел открыться, проветриться и заполниться людьми, как Финн, стоя в дверях, увидел облако пыли на дороге.

– Это Дун, – пробормотал Финн. – Быстроногий вестник. Несет плохую новость, а то бы не бежал сломя голову!

– А! – закричал Дун, перескочив порог. – Кончено. Он умер!

Толпа за стойкой бара обернулась, как, впрочем, и я.

Дун насладился этим триумфальным мигом, заставляя нас подождать.

– А, черт, на, пей, может, это развяжет тебе язык!

Финн вложил стакан в протянутую в ожидании руку Дуна.

Дун промочил горло и изложил факты.

– Лорд Килготтен собственной персоной. Умер. Часа еще не прошло! – выпалил он наконец.

– А, Боже праведный, – тихо сказали все как один. – Царствие небесное. Какой был замечательный старик. Отличный парень.

Ибо все сошлись на том, что лорд Килготтен бродил по их полям, пастбищам, конюшням, захаживал в этот бар столько лет, сколько они себя помнят. Его уход все равно что уход норманнов обратно во Францию или треклятых англичан из Бомбея.

Поднимая стакан в его память, Финн сказал:

– Отменный человек, даже несмотря на то, что две недели в году он проводил в Лондоне.

– Сколько ему было? – спросил Бранниган. – Восемьдесят пять, восемьдесят восемь? Мы думали, что схороним его задолго до этого.

– Таких, как он, Господу приходится хватить топором, чтобы отправить на тот свет, – сказал Дун. – Мы думали, Париж сведет его в могилу. Прошли годы. И ничего. Выпивка должна была утопить его, но он выплыл на берег. Нет. Нет. Час назад в полевой дымке ударила тончайшая молния, когда он собирал под деревом землянику со своей девятнадцатилетней секретаршей.

– Боже, – сказал Финн. – В это время года не бывает земляники. Это от нее его хватил удар и испепелил до хрустящей корочки!

Раздался залп хохота, словно салют из двадцати одного орудия, который смолк, только когда все задумались над происходящим. А народ все прибывал, чтобы подышать воздухом и благословить старика.