Зеленый фронт (СИ)

  «... Они вошли в квадрат под непрекращающийся ливневый дождь, мощными струями продолжавший по ним барабанить и барабанить. С каждым новым хлюпающим шагом из плотной стены дождя выступало очередное мокрые дерево с поникшими ветками, напоминавшее нахохлившегося ворона, который распушив перья мок под дождем. Под ногами кое-где оставались островки грязно-серого снега и полупрозрачного льда, через готовые приходилось перескакивать».

  Рядом с Динкевичем на поляне лежало еще семь человек — все те, кто с обезумевшими лицами смогли вырваться из устроенной для них западни. Скрученные бечевкой руки и ноги делали их похожими в этот момент на плотные деревянные колоды, беспорядочно валявшиеся под ногами.

  «Динкевич ясно видел самого себя, поправляющего промокшую насквозь командирскую фуражку с красной звездочкой. Вот он делает знак остановиться и еще раз проверить обмундирование. Сечевики, ежась под струями проливного дождя, в очередной раз начали проверять наличие звезд и красных лет.

  - Че, рожу кривишь, Горелый? - в этом полусне, полудреме свой собственный голос казался ему настолько писклявым и жалким, что хотелось заткнуть свой же собственный рот. - Не умрешь!

  - Не возьму я этот жидовский знак! - ворчал звероподобный мужчина, лицо которого перетягивали багрово-красные рубцы. - Это все кляты коммуняки таскали.... Вот он у меня где! - его ладонь энергично резанула в районе собственной шеи. - Прости меня Господи! Кляты кровопицы, совсем от иродов житья не стало...

  Голова отряда со вздохом от него отвернулся.

  - Подтянулись, черти! - прикрикнул он на них через проклюнувшийся кашель. - Хватить сиськи мять, тапереча мы одно из подразделений бригады Козлова. Поняли? И чтобы до сигнала ни гу-гу! - небритые и посеревшие лица понимающе закивали».

  Он валялся на поляне под огромным деревом и понимал, что вновь видит свой кусочек воспоминаний, нагнавшим его с очередным витком этого бреда. Он стонал и рвался, но мечущееся тело не желало помогать ему.

  «- Голова, а дивчины там був? - новые голоса начали пробиваться к нему сквозь пелену тумана. - А то не в моготу боле..., - разбитной паренек из Львова наклонился к его голове. - Можа тех вон дивиц попробуем? С них же не убудет! Мы же только трошки... Уж одна там больно гарна, - прямо перед глазами Динкевича встали толстые, обветренные причмокивающие губы цвета сырого мяса. - Вот я понимаю дивчина! Волосья во! - свободной рукой тот проводит возле пояса черту. - Глазищами своими таращит як из пулемета... Гарна дивчина...».

  Через мгновение эта вечно потеющая рожа с крупным чуть расплющенным носом растаяла в воздухе, оставив после себя встающие стеной остатки леса. Между темно-зеленой травой, едва прикрытой снегом, стояли черные как смоль стволы деревьев. Ровные, прямые, без единого сучка, они смотрели прямо в небо... Он видел их то перед самым носом, когда можно было разглядеть черную как смоль обгоревшую кору деревьев, то вдалеке от себя, когда они сливались в единый темный монолит.

  «- Всем в оба смотреть! - вновь Динкевич слышит свой голос, но остановить его не может. - Немцы полгода назад тоже здесь пройти пытались, - перед его глазами проплывал сожженный танк, который сейчас с опущенным стволом пушки, с слетевшей гусеницей и с вскрытым металлическим брюхом уже не выглядел наводящим ужас монстров. - Полк пехоты с усилением, двадцать танков в лес вошли и все! - он помнил с какой интонацией говорил эти слова, как пытался произвести впечатление на тех, кто шел с ним. - Все они здесь остались. Вот один, там второй встал... Вон, без башни, - метрах в двадцати, действительно, стоял, безголовый танк, лишенный в добавок и гусениц. - Думаю, хлопче, дальше еще увидим».

  Его сознание подстегнутое страшной усталостью и и страхом выдало очередную картину. Новый подбитый танк стоит метрах в десяти от первого. Ему повезло меньше! Массивная башня отброшена в сторону, где проломив своим весов несколько стройных берез валялась на земле. Люк механника-водителя был открыт и манил своей темнотой и надеждой...

  «О! Пся крев! - заорал вдруг Динкевич, в очередной раз проклиная свое неуемное любопытство он резко отпрыгнул от закопченной железной туши. - Матка боска! - с исказившимся от испуга лицом он не мог отвести взгляда от темноты открывшегося люка».

  Даже сейчас, лежа на земле со связанными рыками он ощутил как его накрыло противной холодной испариной.

  «- Сгорел..., - проговорил тот, прошлый Динкевич. - Заживо...

  Падавший в глубину танка тоненький луч света осветил скрючившуюся за рычагами управления черную фигуру. Виднелась склоненная вперед голова, покрытая опаленными волосяными комками; вцепившиеся в рычаги руки, с которых в огне лохмотьями слезал комбинезон. Он смотрел прямо в полумрак кабины, где черная запекшаяся кожа сливалась с темнотой стен и пугала своей неизвестностью.