Зеленый фронт (СИ)

  - Сгорел заживо, - он протянул руку, чтобы закрыть танковый люк. - Спи спокойн..., - вдруг, потрескавшиеся, впавшие в глазницы веки чуть дрогнули. - Спокойно, - шепотом попытался закончить он, но из его рта выдавался лишь шепот. - Нет! Нет! - забормотал он не веря своих глазам — Ты же сгорел! Сгорел весь, полностью! - к его ужасу танкист открыл приподнял сначала одно веко, потом после секундной заминки второе».

  Динкевич, тяжело дыша, открыл глаза. Место где он лежал, таки и не изменилось. Он с свистом глотал холодный, пахнувший сыростью и порохом воздух, а потом также, со звуком, выдыхал его обратно. Его легкие работали как кузнечные мехи, загоняя все новые и новые порции живительного газа, но он никак не мог успокоиться... Краски его очередного воспоминания становились все ярче и ярче, в какой-то момент полностью заменяя собой реальность...

  «- Голова, Слепня что-то не видно, - пытаясь перекричать дождь, Горелый наклонился к его голове. - Его отделение справа должно идти... Хотя в этом дожде ни хрена не видать! Шаг в сторону сделаешь и все — заблудился. Надо что-то делать. Может баб этих еще раз посспрашать?! Только на этот раз вдумчиво их потрясти, чтобы все выложила как духу.

  - Ладно, давай тащи их сюда! - он остановился, расправляя высокий воротник. - Посмотрим, что скажут. »

  Тот управился довольно быстро. Не прошло и нескольких минут, как к ногам Динкевича кинули их пленниц — одну постарше, а другую — помладше.

  - Ну, и куда дальше? - пальцем приподнял он подбородок второй, которая с вызовом смотрела на него. - Говори, сучье вымя, а то потом выть придется, - он взял ее за волосы и несколько раз с силой тряхнул. - Где этот проклятый лагерь?

  - Раз к Андрюшке идете, значит и гробы уже заготовили, - вдруг с жаром произнесла она, даже не делая попытки вырваться из его рук. - Нет?! Не заготовили? - в ее голубых глазах царило настолько искреннее изумление, что Динкевич, не видя и следа издевки, даже растерялся. - Плохо, - с уверенностью произнесла она.

  - На! - он с силой ударил ее по щеке, разодрав в кровь массивной печаткой. - Маленькая дрянь! Я тебе покажу Андрюшку. На! - следующий хлесткий удар буквально откинул ее на спину. - Говори, куда нам дальше идти?

  Ручейки крови из разбитых губ сразу же смывались падающим каплями дождя., а она стояла на коленях вновь и вновь подставляя лицо под удары. С каждой новой пощечиной улыбка на ее губах становиться все более похожей на кровожадную гримасу, от которой начинала брать оторопь.

  - Бей, сильнее бей! - распалялась девушка, ближе двигаясь на коленях к Динкевичу. - Покажи свою силу, свою злость! Давай! - Голова был словно в кровавом тумане, от которого мутнело в глазах и хотелось бить все сильнее и сильнее. - Так! В кровь!

  Наконец, от очередного удара девушку бросило на землю, где она и осталась лежать.

  - Давай вторую, - прохрипел Динкевич, слизывая кровь с тыльной стороны ладони. - Все равно в этом проклятом дожде ни черта не видно! Куда не посмотри ни зги..., - женщина постарше стояла чуть наклонив голову и что-то шептала. - Ну, а ты что скажешь?

  Из под сдвинутого по старушечьи на самые глаза платка на него посмотрело еще не старое лицо. Она несколько секунд смотрела прямо на него, словно пыталась что-то прочитать в его душе.

  - Что, волчья сыть, крови никак не напьешься? - бросила она ему прямо в лицо. - Все мало тебе?! - говорила она вроде негромко, но он отлично слышал каждое слово. - Черный ты весь. Снаружи черный, изнутри черный. И душа у тебя черная, как смола... Нет в ней ни просвета ни привета, - и говорила он совсем не со злостью или ненавистью; в ее голосе слышалась вселенская усталость от всепроникающей жестокости и дикости, готовности сожрать своего близкого, жадности до мерзостей. - Плохо тебе будет... Ой, как плохо. Совсем плохо, Черный человек! Уходи отсюда быстрее... Дождь пока идет. Он все спрячет, словно и не было тебя тут! Уходи! Не оглядывайся ни на кого!

  Динкевич не мог понять, что с ним такое происходит. Он столько раз слышал, как в его сторону неслись проклятия, что уже потерям им счет. Казалось бы, что такое еще одно, брошенное полуграмотной и испуганной женщиной. Всего лишь пыль, который можно растереть между ладонями и развеять по воздуху, но не в этот раз...

  - Уходи, Черный человек, - снова попросила она, равнодушно смотря на главу сечевиков. - Дождь вот-вот закончиться. Срок твой почти истек... Уходи!

  Вытянув руку вперед, Динкевич с недоумением смотрит, как хлеставший на протяжении нескольких часов ливень начинает затихать. По покрасневшей ладони били уже лишь редкие и крупные капли.

  - Голова, ... слышь, Голова?! - до него никак не могли достучаться. - Голова?! Очнись! - он повернул голову и удивленно посмотрел на Горелого, который, нервно оглядываясь, пытался ему что-то сказать. - Голова! Нет говорю никого! Ты слышишь! - в его голосе слышалась самая настоящая паника. - Все! Все куда-то пропали... Вот одни мы тут — Семка, я и ты, - слева от него стоял тот самый львовский паренек, что так рвался поговорить с женщинами. Говорю, нет больше никого.