Земля 2.0 (сборник)

Я ни­ко­гда не тро­га­ла ба­бо­чек. До­ма ма­ма за­пре­ща­ла мне это де­лать, го­во­ри­ла, что я обо­бью пыль­цу с них и ба­боч­ка ни­ко­гда не смо­жет ле­тать. На­вер­ное, она пра­ва. Я ви­де­ла, как дев­чон­ки пы­та­лись пой­мать ба­бо­чек. Кры­лыш­ки по­том ста­но­ви­лись по­мя­ты­ми, в ка­ких-то се­рых пят­нах, – и ба­боч­ки не мог­ли взле­теть. А по­том их ло­ви­ли маль­чиш­ки и от­ры­ва­ли им кры­лья. За­чем? По­че­му маль­чиш­ки пы­та­ют­ся все­гда все сло­мать? Я спра­ши­ва­ла у па­пы – и па­па от­ве­тил, что это на­зы­ва­ет­ся не сло­мать, а «по­смот­реть, что внут­ри», «ис­сле­до­вать»… но ведь ес­ли что-то по­том не ра­бо­та­ет, то это и на­зы­ва­ет­ся «сло­мать».

Я очень бо­я­лась, что мо­гу сло­мать эту ба­боч­ку.

Но зна­е­те… Она бы­ла дру­гая. Она бы­ла не та­кая, как на Зем­ле. Те­перь я по­ня­ла это со­вер­шен­но точ­но.

Кры­лыш­ки.

У нее бы­ли дру­гие кры­лыш­ки.

Эти кры­лыш­ки ма­ма бы раз­ре­ши­ла тро­гать. И эти кры­лыш­ки очень-очень за­хо­те­ли бы ото­рвать маль­чиш­ки. За­то их точ­но бы не по­вре­ди­ли дев­чон­ки.

Они бы­ли… не мо­гу объ­яс­нить… как ли­сты в мо­ем лю­би­мом аль­бо­ме для ри­со­ва­ния. Они вро­де и мяг­кие – и по­рвать очень слож­но. Вот по­тро­га­ешь их вот так – жест­кие, как же­ле­зо, а вот эдак – мяг­кие, как ткань у ма­ми­но­го вы­ход­но­го пла­тья.

Я ле­жа­ла и гла­ди­ла кры­лья ба­боч­ки. А она не уле­та­ла.

Уме­реть, ока­зы­ва­ет­ся, не страш­но.

Это про­сто очень-очень оди­но­ко.

А по­том вдруг по­яви­лась боль­шая чер­ная тень и на­кры­ла ме­ня.

И за­бра­ла ме­ня в се­бя.

Вот.

* * *

Те­перь я все­гда бу­ду чи­стить зу­бы, без на­по­ми­на­ния. И ма­ме да­же не на­до бу­дет рас­ска­зы­вать мне сказ­ку про ка­ри­оз­ных мон­стров, ко­то­рую ей ко­гда-то рас­ска­зы­вал пра­де­душ­ка, а ее де­душ­ка – Ви­та­лий.

По­то­му что, ес­ли не по­чи­стишь зу­бы, во рту бу­дет очень-очень пло­хо пах­нуть.

Я пред­ло­жи­ла па­пе по­чи­стить ди­но­зав­тру зу­бы, пред­ло­жи­ла, что я са­ма это сде­лаю. Па­па за­дум­чи­во по­смот­рел на ме­ня и мах­нул ру­кой. Я так и не по­ня­ла, что это зна­чи­ло – да или нет.

На­вер­ное, все-та­ки «да».

Ведь обыч­но «нет» па­па го­во­рит чет­ко и да­же объ­яс­ня­ет, по­че­му нет.

А тут про­сто мах­нул.

На­вер­ное, это «да» – толь­ко он не зна­ет, как это сде­лать.

А я знаю. На­до по­про­сить ди­но­зав­тра лечь на жи­вот и от­крыть рот. А по­том зай­ти ту­да – и по­чи­стить тря­поч­кой или да­же щет­кой. И мож­но еще меж­ду зу­ба­ми по­ко­вы­рять чем-то ост­рым, вдруг там остат­ки пи­щи по­па­ли. Ди­но­завтр же не мо­жет сам это­го сде­лать, как они не по­ни­ма­ют, у него же лап­ки со­всем ко­ро­тень­кие.

Толь­ко, на­вер­ное, они са­ми бо­ят­ся это сде­лать. Ду­ма­ют, что ди­но­завтр их съест или про­сто за­кро­ет рот и не вы­пу­стит. Ну и глу­по. Ко­гда ди­но­завтр за­кры­ва­ет рот, он пе­ре­ста­ет ды­шать, – а, как и все, дол­го не ды­шать он не мо­жет. Ко­гда дол­го не ды­шишь, очень боль­но в гру­ди и пе­ред гла­за­ми чер­ные точ­ки. Ди­но­завтр ум­ный, он так про­сто так де­лать не бу­дет. Толь­ко в осо­бых… как го­во­рит дя­дя Ан­дрей… экст… экс­тер… экс­тран­ных слу­ча­ях, вот.

Но я это са­ма сде­лаю. Мне-то не страш­но. И да­же при­выч­но.

Вот толь­ко на­до по­до­ждать, ко­гда но­га пе­ре­ста­нет бо­леть.

Ко­гда бо­ле­ешь, во­круг те­бя все хо­дят, уха­жи­ва­ют и да­рят что-то ин­те­рес­ное. Вот Жор­пет­ро­вич по­да­рил мне на­сто­я­щий дик­то­фон. От­ку­да он у него здесь – не знаю, он сде­лал та­ин­ствен­ное ли­цо и ска­зал: «Рань­ше и за это ме­да­ли да­ва­ли». А по­том рас­сме­ял­ся и от­дал мне его. На­все­гда.

Я те­перь в шпи­о­на иг­раю.

Хо­ти­те по­слу­шать?

Вот смот­ри­те, что я вче­ра за­пи­са­ла.

«– …Паш, а мо­жет, во­об­ще ни­че­го не го­во­рить?

– Ма­рине я точ­но ни­че­го не ска­жу. И ты, на­де­юсь, то­же.

– Ну а Саш­ка-то рас­ска­жет… ей-то ты не за­пре­тишь.

– Ес­ли Саш­ка рас­ска­жет, то уже бу­дем ре­шать по хо­ду дей­ствия. На­де­юсь, что у нее ку­ча дру­гих впе­чат­ле­ний пе­ре­бьет этот… экс­цесс.

– Ты ре­шил на­зы­вать это экс­цес­сом?

– А как еще это на­звать? Как это на­звать, что­бы бы­ло вер­но?

– Лад­но, Пашк, ты прав.

– Да и во­об­ще об этом луч­ше лиш­ний раз не упо­ми­нать.

– Ре­шил все-все дер­жать в сек­ре­те?

– Ви­дишь ли, Ан­дрей, я смо­гу объ­яс­нить, по­че­му на стан­ции ре­бе­нок, – и по­ка­зать раз­ре­ше­ние, я смо­гу объ­яс­нить, от­ку­да у ме­ня на стан­ции ти­ран­но­завр, – и то­же по­ка­зать раз­ре­ше­ние, я смо­гу по­жа­ло­вать­ся на то, что труд­но усле­дить за детьми и ти­ран­но­зав­ра­ми… да все, что угод­но… да­же то, что ти­ран­но­завр му­ти­ро­вал, му­ти­ро­вал стран­но, невоз­мож­но, уди­ви­тель­но, ка­ким-то непо­нят­ным об­ра­зом су­мев не толь­ко вы­жить на по­верх­но­сти Мар­са – но и на­учив­шись со­зда­вать у се­бя в па­сти кис­ло­род­ный пу­зырь! И да­же при­ду­маю ди­чай­шую вер­сию, за­чем ему этот кис­ло­род­ный пу­зырь! И да­же по­про­бую что-то пред­по­ло­жить по по­во­ду то­го, по­че­му эта му­та­ция про­яви­лась так вне­зап­но и сию­ми­нут­но – слов­но он вне­зап­но за­хо­тел ее!

– Но…