Земля

Кстати, сами похороны Алину не интересовали вообще. Она даже из вежливости не спрашивала, каково мне живётся и чувствуется. Я боялся, что Алина подобные разговоры расценит как нытьё, старался держать марку крепкого, в меру циничного человека.

Пару раз пытался обсудить, но в ответ слышал полусонное:

– Это всё гипохрония! Успокойся… – будто все тревоги объяснялись исключительно разрежённым клабищенским временем.

А меня тянуло поговорить. Не жаловаться, а просто поделиться новыми неуютными переживаниями.

Рассказал про похороны тучного чиновника.

– Чегодаев, – назвала мертвеца Алина. – Начальник жилкомхоза. Вот не поверишь, была уверена, что он долго не протянет.

– Меня до сих пор преследует его мёртвый запах.

– Я на первом курсе на Профсоюзной квартиру снимала. И соседку мою, старушку одинокую, нашли через неделю. Жидкую, ибо летом дело было. На весь подъезд штын стоял! Я три дня не могла отмыться! Мне казалось, что от меня просто разило трупом! Волосы, кожа – будто сама протухла!..

– Именно! – я обрадовался пониманию. – Вроде и пахнуть не должно уже, а всё равно, как подумаю о нём, так сразу и чую.

– Фратер мой бывший рассказывал, как они по юности с товарищами простейшие техники погружения в низший астрал отрабатывали.

– Фратер – это кто?

– Духовный брат. А ты что подумал?

– Типа разновидность бойфренда.

– Не, даже не трахались… Хотя вру, один раз пробовали по обкурке, но сразу прекратили. Ну, что ты так смотришь, милый? Я же сказала – бывший. Он теперь на всю свою больную голову – радио “Радонеж” и молиться-поститься. Но тогда, если честно, все конкретно пересрали. И я в том числе.

– А что было-то?

– Долго объяснять… Но одно скажу: инвокация Хоронзона – страшнейшая вещь! И ритуалы Нахемот. Но я про другое хотела рассказать. Они устраивали медитации на трупах. Не человеческих, понятно. Кошечки, собачки, птички. Вот он и рассказывал, как на рынке купил тушу свиную, три дня на неё тупил под всякий адовый трешачок, дум-метал. Ты понимаешь, для чего…

– Нет, не понимаю.

– Чтобы не бояться атрибутов смерти – вида плоти, запаха. В первые разы организм погружению очень противится. А когда с выходами всё ок, от медитаций на трупах переходят к более сложным техникам, типа прорастания в потоки. А тебе всё легко даётся! Просто на блюдечке с траурной каёмочкой!

– Что даётся? – я не понял. – О чём ты вообще?!

– Клад-би-ще, – произнесла по слогам.

– Да меня уже тошнит от него! – И добавил: – Вот честно, я своё будущее другим видел!

Тут я слукавил, потому что ничего такого конкретного я не представлял. И в прежние, и в нынешние времена я просто жил, надеясь, что однажды моя жизнь сама собой чудесно наладится и наступит долгое, до горизонта событий, безликое счастье.

– Да?! А ты никогда не задумывался, Володя, что у тебя просто не было другой дороги? Взгляни на свою жизнь! Всё одно к одному. Даже армия. И Никита с “Реквиемом”. Он тебя, кстати, не собирался к себе забирать, точно знаю. А как увидел – бац, и перещёлкнулось! Только не у него в мозгах.

– А где же?

– В пространстве смертной ноосферы! Среда кладбищенская тебя увидела и втянула. Приняла как родного! Как ты за два месяца продвинулся! Не удивляет, не настораживает?!

От этих слов у меня похолодело в желудке и часто-часто застучало перетрусившее сердце. Хоть я и надеялся, что это лишь ловкая манипуляция обстоятельствами, но возразить было нечего.

– Больше скажу, – нагнетала Алина. – Когда Никита затащил меня к вашему отцу и я впервые увидела тебя… Сперва подумала – боже, какой шизоид! А ты на меня ещё вытаращился. И такая некруха от тебя попёрла! У жрецов Сета и близко ничего подобного не чуяла! – продолжала взахлёб. – Даже у внутренних адептов из Девяти углов – а они те ещё маньячины, на каждом минимум по два ритуальных трупака!.. – Перевела дыхание и закончила уже спокойно: – Володя. Я это всё сказала не ради лести или комплиментов. Кладбище – это явно твоё! Прими и смирись!..

*****

Слова Алины произвели на меня угнетающее впечатление. И я впрямь бог знает что о себе вообразил. Но спустя всего несколько дней призванный-избранный могильщик с невиданными перспективами был уволен, не проработав на кладбище и трёх полных недель!

Сперва я, конечно, испытал несказанное облегчение – прогнозы о моей “прирождённости” не оправдались! А потом озадачился, что же мне теперь сказать Алине. Я не сомневался, что она ужасно разозлится, узнав, что меня погнали.

А произошло всё просто и обыденно. День как день: заглянул поутру в бытовку, вписал себя в свежий лист-заказ. Переоделся, загрузил тележку инструментом и покатил на участок.

В этот раз могила предстояла ничейная – просто яма впрок на отведённом участке. Я выкопал уже больше полдюжины таких, и по внутренним ощущениям с безымянным форматом мне работалось легче. Даже не потому, что это был в некотором смысле черновик могилы и разрешалось чуть схалтурить. Я и не халтурил, но морально не так давило осознание, что непременно завтра здесь найдёт последний приют очередной покойник Загорска.