Земля

– Щас! Пять минут подождите! – отозвался Никита. Потом сказал мне: – Вот у меня список, – и протянул сложенный вчетверо лист. – На семнадцать позиций. То, что надо сделать за неделю, дополнительно к остальным заказам. По полтора-два косарика уйдёт. Я тут привёз формы…

Он сходил к джипу и вытащил четыре формы – чуть поменьше кладбищенских.

– Дай их Шервицу вместе с листочком, там всё указано… А вот эта, кстати, – он выхватил у меня одну из форм, – на комсомольский значок похожа!.. А-а-а, ты ж не помнишь комсомола! Не застал… Вечером что делаешь? Заходи на ужин, Алинка что-нибудь сготовит. Она умеет, когда хочет…

– Ага, благодарю за приглашение, – сказал я. – По обстоятельствам.

– Ладно, – Никита улыбнулся, – намёк понял.

– Тебе выручку за неделю сейчас отдать?

– Потом заберу…

– Пойду тогда, – сказал я, потом набрался решимости и добавил: – Алине привет передай.

– Передам… – он лукаво прищурился. – Я тебе скажу, Володька. Иногда полезно бабу ненадолго одну оставить. Чтоб соскучилась. Они же в повседневной жизни забывают, кто ебёт и кормит. Я вот утром вернулся – не женщина, а сексуальная феерия! И так, и сяк, и ногу на косяк!.. – Никита глухо рассмеялся.

От самодовольных Никитиных слов внутри у меня всё затрещало от боли. Но я заставил себя улыбнуться.

– Забыл! – воскликнул Никита, полез в карман бушлата и вытащил небольшой свёрток. – Держи. Подарок…

Свёрток был очень лёгким, я разорвал упаковку и достал узкий металлический футляр для очков – такой же, как у Никиты.

– Это для часов твоих. Ну, или сам решишь, для чего, – и заторопился: – Давай, братик, до встречи. Правда, приходи вечером…

– Постараюсь, спасибо. – Я положил футляр в карман и пошагал в цех.

На ужин к Никите я не пошёл, решив, что появление в доме брата было бы циничным бесстыдством. Я не переставая корил себя за паскудство, в бессчётный раз клялся, что доработаю в мастерской декабрь, а за следующий месяц денег брать не буду, уеду в Рыбнинск, где мне и место. Устроюсь куда-нибудь, поступлю на заочный…

Чуть поразмыслив, позвонил матери и после минутного обмена формальностями в лоб спросил, насколько реально, чтобы Тупицын помог мне поступить в свой инженерно-экономический институт. Мать сказала, что уточнит, но думает, что платный формат самый гарантированный, и было бы замечательно, если б я заранее подыскал постоянную работу для будущей оплаты своей учёбы, потому что у неё денег нет.

В общем, не успев даже сбежать из Загорска, я воротился обратно под заботливое Никитино крыло. Наутро я порешил, что уезжать, в общем-то, не обязательно, поскольку точка уже поставлена. И самое время поискать подходящую, как выразился Никита, “шкуру”, чтобы не терзаться мыслями об утраченной Алине.

В моём продуктовом магазинчике я уже вторую неделю ловил взгляды молоденькой продавщицы по имени Инга, пышной и ладной, с выбеленными кудряшками. Мне она понравилась своей уютной пухлостью, личиком, не лишённым некоторой кукольности, но только не в “барби-стайл”, а в целомудренном советском воплощении, когда дебелая кукла распахивает во всю синь шарнирные глаза и, опрокидываясь на спину, издаёт тягучее коровье “М-ма-а”.

Решившись, я зашёл в магазин, купил у Инги развесного печенья и там же возле кассы угостил её. Она заулыбалась, стала отнекиваться, мол, куда мучное, и так полнеет. Я с неожиданной для меня самого развязностью пошутил, что лучше качаться на волнах, чем биться о скалы. Инга, кажется, не поняла шутки, наморщила детский лобик. Я взялся пояснять, что это такой завуалированный комплимент полненьким телесам. Тут по радио Пугачёва затянула про “Жизнь невозможно повернуть назад”. И всё вместе – я, говорящий пошлятину с печеньицем в руке, Алла Пугачёва, ямочки на пухлых щеках Инги, – всё это показалось мне таким абсурдным и постыдным, что я сбежал из магазина, так и не пригласив продавщицу в кино, как собирался.

От тоски по Алине я почти не спал. В мастерской совершил очередную непростительную оплошность. Спросил у Шервица, что такое “литьевой мрамор”.

Он окинул меня хитрым взглядом:

– А зачем тебе?

– Интересно…

– С Алиной, шо ли, тесно пообщался? – спросил насмешливо.

– Вовсе нет! – чуть не закричал я. – С Никитой обсуждали! И вообще, тебе не насрать ли, Шервиц?! – сорвался на грубость.

– А-а-а… – спокойно потянул Шервиц. – С Никитой… Да ничем, в принципе, не отличается от бетонного производства. Просто в составе связующий компонент – не цемент, как у нас, а полиэфирная смола. А в остальном то же самое: смесь на основе мраморной крошки. Или любого другого наполнителя: кварца, гальки. Заполняется форма, потом на вибростол, и готово.

– Что за смола?

– Типа эпоксидки.

– А чем это лучше? Прочнее?

– Не, просто модная технология. Отливка вдвое легче бетонной.

– Это ж хорошо?