Земля

– Какие, блять, все добренькие, – певуче передразнила. – Че-е-ем оби-и-идел? Видишь? – указала на одинокий тусклый купол. – Благовещенский собор, четырнадцатый век… Канонический пример крестово-купольного белокаменного храма владимиро-суздальской архитектурной школы. С восточной стороны храма находятся три алтарные апсиды. Западный, южный и северный фасады храма имеют традиционное деление на три вертикальных прясла, завершённых закомарами. Включён в список памятников всемирного наследия ЮНЕСКО… – В голосе её зазвучала профессиональная монотонность экскурсовода: – Прошу обратить ваше внимание на фрагмент фрески “Страшный суд”. Иконография “Страшного суда” складывается в византийском искусстве одиннадцатого – двенадцатого веков. Традиционный вариант композиции включает в себя изображения второго пришествия Христа, воскрешение мёртвых и суд над праведными и грешными, торжество праведников в небесном Иерусалиме…

– Откуда ты всё это знаешь? – я преждевременно порадовался, что она отвлеклась от своей угрюмой печали… – Прясла эти, кома́ры…

– Закома́ры. Полукруглая форма свода, которым заканчивается наружный участок стены. Откуда знаю? Курсы закончила и работала гидом. – Она снова заговорила с уставшей отрешённостью. – Полгода… Пока в администрацию не устроилась. А до того в Барвихе проживала у одного прекрасного человека. Надеялась на что-то, планы строила. А потом этот любящий мужчина отправил меня домой к папе с мамой, потому что супружниц его партнёров по бизнесу во время барбекю, видишь ли, смущали мои “татуировки разложения” – кажется, он так выразился… Да… Фреска Страшного суда. Сатана на троне, а на руках у него спелёнутый Антихрист. Я вот пока экскурсии водила, рассказывала туристам, что весь двадцатый век обманутые бабёнки из Загорска и окрестностей черкали крохотные записочки с именами своих обидчиков и совали в эти пелёнки. А там реально, пока не отреставрировали фреску, щели между кирпичами были в палец толщиной… И это считалось хуже самого чёрного проклятия. Типа персональная жалоба, которая сразу доходит до Сатаны. И я вот тоже хотела такую записочку написать. Чтоб ёбарь мой барвихинский уже при жизни в аду горел…

От вкрадчивой ненависти в её голосе по моей спине пробежали ледяные мурашки.

– Сунула записочку? – спросил.

– Нет… – сказала удручённо. – Там в соборе есть Иерусалимская икона Божьей Матери. Помню, подошла, чтоб прощения попросить за то, что сделаю… Смотрю на неё и вижу обычную бабу, на коленях у которой сидит безмятежный лилипут. И я подумала: “Да какой, в жопу, ад!”

Мы выехали из города на трассу.

– Зато теперь ты с Никитой, – произнёс я с трудом. – Он тебя любит, поддерживает, понимает.

– А что Никита? – Алина поморщилась. – Мужику за сорок, а ведёт себя как алчный, избалованный ребёнок…

– Ты же сама говорила, что он толковый…

– Поднатаскался за последние годы. Как говорится: не знающий, но осведомлённый… Типа, в курсе про “Тихий Дон”, но не потому, что читал Шолохова, а просто помнит стишок про Деда Мороза: “Кому чё, кому ничё, кому хуй через плечо, кому штопаный гондон, кому книжку «Тихий Дон»…”

Мне вспомнился вчерашний разговор, Алинины мечты о похоронном прожекте “Тихий Дом”.

– Ты вчера говорила, – сказал я поспешно, – что хочешь открыть своё бюро ритуальных услуг нового типа.

Она не слушала:

– Назвала Никиту ребёнком, а ведь сама в сути ничем не отличаюсь. Всё больше напоминаю себе оставленного младенца. Лежит на спине и трясёт с остервенением погремушкой, чтоб развлечь себя, и сам уже понимает, что не помогает эта ёбаная погремушка!.. – и стукнула кулаком по рулю. Машина вильнула. – Да, припоминаю… Были неплохие идеи, но сложно у нас в стране что-то толковое организовать. Бабки нужны, связи. Наступил черёд крупных корпораций, а у средних и мелких похоронных фирм не будет средств и возможностей модернизировать свою чахлую кустарщину. Ты же сам видел этих динозавров.

– Каких?

– Ну, в “Шубуде”! – быстро глянула на меня. – Между нами говоря, Никитин “Реквием” – позавчерашний день по своим технологиям. Не говоря о Мултановском с его дряхлым комбинатом! Нигде в мире так уже не работают. И кладбища давно частные… Знаешь, как ни странно, – она будто сама была удивлена своему случайному открытию, – самый передовой из этой пиздобратии – Гапоненко, которого они все дружно ненавидят! Реально мужичок пытается что-то новое продвинуть. Технологии, инновации, услуги. У Никиты при всей живости ума осталась психология бандоса из девяностых. Понятия какие-то дикие. Залип в бетоне своём… А Гапоненко уже литьевой мрамор потихоньку освоил, сайт сделал, рекламу запустил, холодильник свой в больнице поставил. Дружит с кем надо… Я Никите давно предлагала – давай делать надгробия с жидкокристаллическим экраном. Идея гениальная!.. Хорошо, не гениальная, просто интересная, новая!

– Это как?

– Вместо бетонной или гранитной плиты ставить монитор-плазму. И чтоб там кроме информации о покойном крутилось, допустим, видео о его жизни, музыка играла, которую он любил.