Земля любви

Матео ушел, но в своем сердце он унес с собой любимую. Картина сидящих на реке прачек не давала ему покоя. Он видел дом, из которого ушла Жулиана. «Она жила там, как принцесса, — твердил он себе, — а теперь стирает чужое белье».

Розане он не стал говорить о Жулиане, но сказал о ней своему тестю. Матео с Гумерсинду хорошо понимали друг друга.

— Ты хочешь оставить мою дочь? — спросил Гумерсинду.

— Нет, — ответил Матео, — не в этом дело. Я хочу помочь Жулиане. Ей очень плохо. Она потеряла ребенка. Нашего сына. И это произошло по моей вине.

Гумерсинду задумался. Матео всегда был с ним честен, и все на фазенде знали о его любви к Жулиане. Гумереинду и сам чувствовал вину перед этой девушкой, как-никак она пострадала из-за его сумасшедшей дочери. Но теперь его дочь ждала ребенка. Да ис Матео они жили неплохо, так что терять дом и семью тому вовсе не стоило.

Гумероинду сидел и думал, с какого конца ему взяться за эту историю. Матео не должен чувствовать, что его дела семье безразличны, наоборот, семья должна принять в них участие.

— В первую очередь, — начал он, — мне кажется, что ты должен заняться розысками сына. А вернее, этим должны заняться те, по чьей вине ты его потерял. Я поеду с тобой в Сан-Паулу и поговорю с сеньором Франческо Мальяно. Вот увидишь, это принесет какой-нибудь результат.

— А Жулиану нужно забрать к нам сюда, — внезапно сказал Матео.

Гумерсинду некоторое время помолчал, но потом рассудил, что и это требование, на первый взгляд такое нелепое, говорило в пользу его зятя. Как-никак другой его зять просто-напросто жил себе двойной жизнью, обманывая Анжелику. А этот, хоть и ломился напролом, не думая о приличиях, но зато никого не обманывал. Он хотел позаботиться о Жулиане, и в этом тоже была справедливость.

— Я не знаю, как к этому отнесется Розана, — осторожно сказал Гумерсинду.

— Это моя забота, — ответил Матео. — Сейчас я спрашиваю, что вы думаете на этот счет.

— Я со своей стороны не возражал бы, пусть бедняжка поживет у нас, пока мы будем хлопотать о ребенке.

Глаза Матео блеснули признательностью и благодарностью, и Гумерсинду обрадовался, что житейская мудрость не подвела его и на этот раз.

Матео и в самом деле сумел уговорить Розану. Она была дочерью своего отца и сообразила, что лучше уж ее муж и соперница будут у нее на глазах, чем Матео будет постоянно исчезать из дома, а она — метаться в беспокойстве, вернется он или не вернется. 

Гумерсинду сообщил об их общем решении Марии, и та тоже не стала возражать. Только Леонора всплеснула руками: ну и сумасшедший этот Матео! Что это он такое удумал? Разве можно ждать от этого добра?

Гумерсинду созвонился с сеньором Мальяно, и тот назначил ему встречу.

— Я беру на себя защиту интересов несчастной молодой матери, — заявил Гумерсинду. — Мне стало известно, что ребенок потерян для родителей по причине преступного умысла и столь же преступных действий некоторых лиц, которые являются членами вашей семьи и которых я не хотел бы называть.

— Мне об этом ничего не известно, — ледяным тоном ответил Франческо. — Зато мне известно другое: оставленная беременной девушка без средств к существованию нашла в моем доме настоящую семью.

«Из настоящей семьи не уходят», — хотел было заявить Гумерсинду, но, вспомнив, что и семья его дочери висит на волоске, не стал заниматься демагогией.

— Я был не прав, когда заговорил слишком резко, — начал он новую атаку. — Но мне кажется, что поиски ребенка пойдут гораздо более энергично, если вы будет знать, что я подам в суд на семейство Мальяно. Я не бросаю слов на ветер, и делаю все, что обещал.

Гумерсинду улыбнулся Мальяно, и на этом они расстались.

Франческо озабоченно потер подбородок. Он прекрасно понимал, что эта угроза вполне реальна, только не знал, чему может помочь суд. Ну разве лишить его доброго имени, повредить в общественном мнении, разорить, но найти ребенка?.. Он расхаживал в раздумье по кабинету. Раздражение все нарастало в нем. Наконец он не выдержал и отправился порадовать новостью дону Жанет, с которой уже давнымдавно не разговаривал. к

— Вот твое попечение очести семьи, — начал он свою обвинительную речь, — не пройдет и недели, как имя Мальяно станет притчей во языцех по всему городу! А тебе могут грозить серьезные неприятности вплоть до тюремного заКлючения. И я ума не приложу, как всего этого избежать!

Дона Жанет почувствовала липкий неприятный страх. Ощущение было крайне непривычным.

— Ты это говоришь всерьез? Или хочешь меня напугать? — уточнила она.

— Всерьез, — буркнул Франческо. — Придется откупаться, но сколько давать и кому, пока не соображу!

— Я соображу, — пообещала Жанет и удалилась из комнаты. Во всей этой истории была одна положительная сторона: муж принял грозящие ей неприятности близко к сердцу. Срок ее отлучения от семейной жизни, похоже, подходил к концу.

Но неприятности на этом не кончились. В сумерках в кабинет к отцу влетел Марко Антонио и заявил:

— Жулиана все еще моя жена, поэтому я убью проклятого итальянца!

— Ты сам итальянец, — сказал ему отец. — В чем дело?