Земля любви

— Вы понимаете сами, что всех я сейчас не могу наделить землей, но Бартоло — такой уважаемый человек, что я не посмею оставить без внимания его просьбу. Поезжайте с Матео в мое другое имение и пусть Бартоло присмотрит там себе землю. Обещаю выделить ему то, что он выберет. Он уже будет знать, за что работает, и будет мне выплачивать потихоньку стоимость земли. Ну что? По рукам?

Бартоло кивнул.

— Я посмотрю, — осторожно сказал он. — Если там найдется что-то подходящее, будем работать дальше. А если нет, то не обесcудьте...

Гумерсинду улыбнулся: чтобы в Бразилии не нашлось подходящей земли? Да такого быть не может!

Матео с Бартоло уехали на несколько дней в «Аморе», соседнее имение Гумерсинду, а на фазенду приехала Анжелика. Она привезла печальную новость: Алтину, отец Аугусту, скончался.

— Мы успели его похоронить, не дожидаясь вас, — сказала она. — Для него это было просто спасением. В последние дни ему стало совсем худо, и он очень мучился.

— Бедный мой дорогой друг, — печально сказал Гумерсинду. — Пусть земля ему будет пухом. Я позову падре Олаву, чтобы он отслужил по усопшему панихиду. И мы помолимся за упокой его души. А как ты, дочка?

— У меня прибавилось забот, — вздохнула Анжелика. — Но я справляюсь. Ты знаешь, что я уже продала часть нашего кофе и расплатилась с людьми на плантации за сбор урожая?

— Лучше бы ты со мной посоветовалась, — насупился Гумерсинду. — Продавать кофе по такой цене — преступление!

— В следующем году его будет еще больше, папа, — кротко заметила Анжелика. — И вы совсем не будете знать, куда его девать. Лучше искать, кому его продать. Может, даже стоит зафрахтовать корабль и самим отвезти его в Европу!

— Яйца учат курицу! — растроганно произнес Гумерсинду. — А знаешь, доченька, ты ведь права:

После того как Аугусту стал законным наследником всех Имений, он передал их в управление своей жене.

— Я буду баллотироваться в депутаты, — сказал он. — Но не хочу представлять партию «кофейных баронов», ретроградов и консерваторов. Я с теми, кто думает оновой, процветающей Бразилии, кто нацелен на созидание! Мы способны создать промышленность, создать рабочие места, которые не будут зависеть от урожая и неурожая.

Анжелика особенно любила своего мужа, когда он говорил с ней об «умном». Она готова была слушать его часами, и Аугусту пользовался этим, проверяя на ней свои будущие речи, предназначенные для избирателей.

Анжелика соглашалась с Аугусту, но сама ничего не имела против того, чтобы стать «кофейной баронессой».

— Мне это дело нравится, — сказала она, — ия охотно возьму его на себя. Когда я еду вдоль плантаций, то невольно возвращаюсь в свое детство и всегда вспоминаю, как папа брал нас с собой.

Анжелика объехала плантации своего мужа и предстала перед отцом с готовым докладом.

Гумерсинду поразился ее толковости и хватке.

Вскоре она стала его правой рукой, и он уже сам советовался с ней.

— Мне кажется, что ты родилась с чувством любви к земле, — говорил он дочери.

— Мне тоже так кажется, — соглашалась Анжелика.

— Знаешь, мне хочется взять обратно свои слова о девчонках. Более толкового помощника мне и желать нечего.

— А Матео? — задорно спросила Анжелика.

— Наших тонкостей он все равно не чувствует, — вздохнув, признал Гумерсинду, — и потом, ты болеешь за наше добро, а он — за своих итальянцев.

Мария была очень озабочена прытью Анжелики.

— Побереги себя, доченька, — говорила она. — В твоем положении нужно тихонько гулять, побольше спать, а ты — на ногах ни свет ни заря. От за

— Да я прекрасно себя чувствую, — отмахивалась Анжелика. И вновь приказывала запрячь себе лошадь и отправлялась посмотреть еще один склад, еще одну плантацию.

Неподалеку от дома ее и прихватило. Она была уверена, что рожать ей еще рано, и даже не поняла, почему у нее вдруг возникла такая странная боль. А потом испугалась.

«Мама права, — подумала она. — Мне нужно себя поберечь!»

Но беречься было уже поздно: ребенок пожелал появиться на свет. Все в доме захлопотали, забегали, забеспокоились. Все, кроме самой роженицы. Анжелика стала необычайно спокойной и сосредоточенной. Она словно бы вслушивалась в себя, советуясь с тем существом, которое проявило свою собственную волю и торопилось на свет Божий.

Аугусту все ждал, когда же раздастся женский крик, после которого можно ждать и младенческого писка. Но не дождался. Анжелика даже не вскрикнула. Когда Леонора выглянула из спальни и позвала Аугусту, он решил, что дело откладывается, и Анжелика хочет, чтобы он поболтал с ней.

— Вот твоя девочка-дюймовочка, — сказала ему жена и показала на крошечный сверточек у груди.

Аугусту пришел в восторг. Честно говоря, он недолюбливал мальчишек, буйных, хулиганистых сорванцов, вечно что-то ломающих и орущих. А вот перед маленькими, похожими на куколок девочками он таял. Они были такие хорошенькие, такие забавные, их можно было качать на качелях и кормить сластями, ими можно было любоваться.

Горячая волна благодарности захлестнула его, он посмотрел на жену повлажневшими глазами: