Жаботинский и Бен-Гурион: правый и левый полюсы Израиля

По прошествии ста лет негоже вешать ярлыки, говорить о юношеской недальновидности или временном помутнении разума. То, что сегодня кажется очевидным, столетие назад выглядело иначе. Палестина была частью Османской империи так же, как Польша входила в состав Российской, и для друзей не имело значения, чьими подданными считаться. Но, возможно, демонстрируя лояльность и агитируя за принятие турецкого гражданства, зная о массовых убийствах армян в 1894–1896 годах, будущие юристы пытались защитить ишув от погромов. В Салониках, в августе 1910-го, Талаат-бей, член кабинета министров, сурово предупредил: «По конституции все турецкие подданные – как мусульмане, так и христиане – равны перед законом. Но вы сами понимаете, что это неосуществимо. Эта идея идёт вразрез с шариатом. Ей противится наше прошлое… В Турции может быть речь о равенстве перед законом лишь тогда, когда будет закончена оттоманизация всех элементов населения»[11].

Оттоманизация, по мысли младотурок, означала принятие ислама – только в этом случае они обещали равноправие христианам.

Мысли о оттоманизации возникли у Бен-Гуриона перед Первой мировой войной. У Жаботинского было одно виденье ситуации в регионе, у Бен-Гуриона – иное. Один раз и навсегда уяснил, несмотря на общие корни: «с кузеном нашим Измаилом» у нас нет ничего общего, другой – намеревался принять турецкое гражданство и стать поданным султана. Ведь в речи Талаат-бея чётко прослеживается мысль: противящиеся оттоманизации должны быть истреблены.

Подготовка к вступительным экзаменам протекала медленно. Давид с трудом сводил концы с концами и не мог потянуть частные уроки – в отличие от Жаботинского, «кормившегося» литературным трудом, его заработков едва хватало на жизнь. Ему вновь пришлось обратиться к отцу за финансовой помощью.

Авигдор Грин гордился своим сыном. Поскольку одна из его дочерей вышла замуж за богатого купца и снялась с отцовского довольствия, у него появилась возможность ежемесячно высылать сыну деньги на обучение. Осень 1911 года Давид встретил в Салониках, в греческом портовом городе, в котором имелась большая еврейская община (жизнь в Салониках была дешевле, чем в Палестине), и приступил к интенсивным частным урокам, включавшим изучение турецкого и арабского языков и Корана. Это продолжалось около года.

Чем же занят был Жаботинский, пока Бен-Гурион, имея, как ему казалось, ясную цель в жизни, готовился к поступлению в университет? Он был на перепутье…

Жаботинский: на перепутье

Словами «на перепутье2 озаглавил Жаботинский отрезок своей жизни с лета 1910-го до начала Первой мировой войны, прожитый первые два года в Одессе, а затем в Петербурге.

В 1910 году ему исполнилось 30 лет. На тридцатилетие жена сделал мужу подарок: 26 декабря у супругов родился сын Ари-Тодрос (Теодор), будущий член Кнессета первого созыва. Второе имя было дано ему в честь Теодора Герцля.

Зеев Жаботинский, поэт и журналист. 1910 год

Этот период Жаботинский мог бы озаглавить как «Борьба за возрождение иврита». С сыном, чтобы этот язык с рождения стал для него родным, он разговаривал только на иврите. Впоследствии Жаботинский писал: «Не хочу преувеличивать, но если бы у меня родился второй сын, я назвал бы его «Иври-Ани», в переводе: «Я еврей, говорящий на иврите».

В Одессе Жаботинский вернулся к литературе. С помощью Бялика, соседа по даче, он закончил перевод на русский язык его стихов, и Зальцман издал их отдельным сборником, выдержавшим семь изданий тиражом в 35 тысяч экземпляров[12]. Жаботинский, отмечая успех стихотворного сборника и отдавая дань уважения Бялику, признался позднее, что «почти ни одна из моих книг не удостоилась переиздания».

Эта ремарка относится к прижизненным изданиям: публицистика и проза Жаботинского издавались во многих странах, и автор вынужден признать, что плакал, читая романы «Пятеро» и «Самсон Назорей», – качество, не достойное мужчины, но увы: герои Жаботинского заставили…

Он вновь начал печататься в «Одесских Новостях» и, невзирая на ссоры с коллегами-журналистами, называвшими его шовинистом из-за приверженности к еврейской тематике, большинство статей, напечатанных в одесский период, между 1910 и 1912 годами, считал вершиной своей публицистической карьеры.

Желая приобщить читателя на иврите к лучшим образцам классической литературы, в 1911 году Жаботинский основал в Одессе книгоиздательство «Тургеман» («Переводчик») и издал брошюры, пропагандирующие сионизм: «Сионизм и Палестина», «Недругам Сиона», «Еврейское воспитание».