Жаботинский и Бен-Гурион: правый и левый полюсы Израиля

Хаим Вейцман, выдающийся химик, оказал в годы Первой мировой войны огромную помощь военному министерству Великобритании. Благодаря его изобретению было налажено производство взрывчатых веществ. В 1942 году по личному приглашению Франклина Рузвельта, попросившего его завершить застопорившиеся работы по созданию синтетического каучука, он приехал в США. Позже вице-президент США Генри Уоллес скажет: «Мир никогда не узнает, какой значительный вклад внёс доктор Вейцман в успешное осуществление программы синтетического каучука в то время, когда эта программа зашла в тупик и продвигалась чрезвычайно медленно».

К голосам выдающихся учёных, Эйнштейна и Вейцмана, участвующих в создании военного могущества США и Великобритании, прислушивались в самых высоких правительственных кабинетах, в которые Бен-Гуриону доступа не было. Неоднократно с ними встречались Рузвельт, Трумэн и Черчилль…

«Тихая» дипломатия Вейцмана приносила свои плоды. В сентябре 1940-го Черчилль обещал ему сформировать из палестинских евреев дивизию, и, хотя затем он всячески затягивал с её созданием, усилиями Вейцмана и Шарета через два года был создан еврейский Палестинский полк, преобразованный в сентябре 1944 года в бригаду.

Претерпела изменение политика британского правительства по отношению к сионизму и ишуву. После перехода арабских лидеров на сторону нацистов, Черчилль готов был (по крайней мере, на словах) после окончания войны создать в Палестине еврейский национальный очаг. В октябре 1943-го он пригласил Вейцмана на ужин и в присутствии Эттли, лидера оппозиции, заявил: «После того как Гитлер будет разгромлен, евреи должны создать своё государство там, откуда они родом. Бальфур завещал это мне, и я не собираюсь от этого отказываться». Несомненно, это является дипломатическим достижением Вейцмана.

Возможно, продолжай Черчилль премьерствовать в послевоенной Англии, он бы выполнил обещание, и в Палестине не было бы вооружённого противостояния. Неформальные ужины премьера Великобритании с Президентом Всемирной сионистской организации позволяли ему делать важные политические заявления. В отличие от Вейцмана, Бен-Гурион никогда не приглашался к премьеру Великобритании – ни на завтрак, ни на ужин – и понимал, что его возможности ограничены. Вейцман мог сделать то, что ему было не по силам, и оказать личное влияние на государственных мужей США и Великобритании.

Конфликт Вейцмана и Бен-Гуриона тлел несколько лет, но после принятия Билтморской программы Бен-Гурион решил, что уже может дать Вейцману бой на «его территории» и посягнуть на единоличное лидерство.

10 июня 1942 года, через месяц после завершения Билтморской конференции, Бен-Гурион, раздражённый заявлениями Вейцмана, который по-своему интерпретировал принятую программу, позвонил ему по телефону и заявил в резкой форме, что не считает себя связанным с ним никакими видами политической деятельности. Конфликт, который их окружению раньше удавалось гасить, вырвался наружу.

Они обменялись серией писем – недружелюбных по тону, полных взаимных обид и нескрываемой неприязни, о которых автор мог бы не оповещать читателя, если бы не важное обстоятельство: оба возглавляли Исполнительное бюро Еврейского агентства, Вейцман – в Лондоне, Бен-Гурион – в Иерусалиме. Они не были частными лицами; их несвоевременная размолвка сказывалась на решении задач, стоящих перед Всемирной сионистской организацией.

О характере и накале страстей свидетельствуют фрагменты их переписки (многие фразы автором сознательно опущены).

Бен-Гурион – Вейцману (11 июня 1942 года, на следующий день после телефонного разговора):

«С тех пор как вы приехали сюда, вы действовали в одиночку, консультируясь с людьми по собственному выбору и работая с ними так, как будто речь шла о вашем личном деле. Я не думаю, что подобное поведение приносит пользу нашему движению. Я хотел бы верить, что, предоставленный самому себе, вы способны следовать нашей политике и возглавлять наше движение. К сожалению, я вынужден сообщить вам, что это не так. Мне кажется, что некоторые ваши слова и поступки до настоящего времени не принесли пользу нашему делу. «…» Но хотя Исполнительный комитет вместе с комитетом по вопросу кризиса не могут осуществлять совместные действия без вашей безоговорочной поддержки, я не вижу, как правильно должна выполняться наша работа и в чём заключается моя роль».

Оскорбленный предъявленными обвинениями, Вейцман ответил с раздражением и с неприкрытой издевкой:

«Если по каким-то непонятным мне причинам вы решили не участвовать в каких-то встречах или не присутствовать на консультациях, то в этом моей вины нет… Вопреки вашим предположениям, на меня была возложена вся ответственность за проведение политики сионизма…»

Бен-Гурион ответил Вейцману грубо и прямолинейно, тоном, каким школьный учитель вычитывает нашкодившего мальчишку:

«Никто не давал вам права проводить политику сионизма единолично, и моё мнение сводится к тому, что если вы продолжите единолично решать наши проблемы, это не принесёт пользы ни сионизму, ни Палестине».