Жан-Жак Руссо

Руссо отправился к консулу Ле Блоку, где рассказал об этом деле всей французской колонии. Ему аплодировали: «Посол не получил одобрения… Общий возглас был не в пользу его превосходительства». Но Монтегю не успокоился: он пригрозил, что прикажет пороть Руссо утром и вечером, если он срочно не уберется. Граф унизился до того, что 24 августа обратился к венецианскому сенату с просьбой изгнать его экс-секретаря. Он опоздал: Руссо покинул город еще 22-го.

Жан-Жак пока еще не понимал того, что год, проведенный им в Венеции, не был потерян для него. Он только что убедился: никакие личные достоинства не могут стать выше знатного происхождения и связей. 1де же права и справедливость в этом обществе, основанном на привилегиях? Господин де Монтегю, сам того не зная, первым преподнес Руссо материал для серьезных размышлений, которые приведут его затем к написанию «Рассуждения о неравенстве».

Да и сама Венеция, находящаяся в упадке и угасающая на своем золоте, заставит его задуматься об «Общественном договоре». Не говоря уже о новой итальянской музыке, которая даст ему основание десять лет спустя заявить о несостоятельности современной ему французской музыки.

Пока же надежды Жан-Жака в очередной раз рухнули. Он проехал через Падую, Бергамо, Комо, Варезу, Лавено, Домодоссолу, Бриг. 20 сентября он прибыл в Женеву, и здесь его старый знакомый Гофкур одолжил ему немного денег. Заехав в Пион, он не захотел рассказывать о своей неудаче сварливой мачехе. Его общение с отцом прошло в одном из кабачков; там он и обнял его в последний раз. Азатем — быстрее в Париж, чтобы потребовать возмещения убытков, потому что он в своем праве и власти должны быть справедливы. 10 октября 1744 года Руссо поселился в отеле Орлеан на улице Шантр неподалеку от Пале-Рояля.

И НАКОНЕЦ-УСПЕХ!

Жан-Жак жаждал реванша, он защищал свою честь. «Что подумает об этом общество?» — вопрошал он господина дю Тэя, старшего служащего министерства, говоря о том, что он обесчещен, оклеветан, погублен, опозорен. Общество не думало ничего, а у господина дю Тэя голова была занята совсем другими заботами. Благодетели Жан-Жака тоже предали его: мадам де Безенваль не допускала мысли, что аристократ Монтегю мог быть неправ; отец Кастель качал головой: право сильнейшего незыблемо.

Руссо в очередной раз оказался униженным общественной системой. Он нашел приют у молодого испанца, — Мануэля Игнацио Альтуна-и-Порту, знакомого ему по Венеции, который предложил ему разделить ним жилье. Жан-Жак искренне привязался к этому юноше — набожному и терпимому, робкому и серьезному, сосредоточенному на учебе и знаниях. Они вместе завтракали у мадам Ла Сель, которая держала общий стол неподалеку от Оперы. Одному из ее пансионеров, господину Анселе, бывшему офицеру мушкетеров, Руссо подарил рукопись «Военнопленных», одноактной комедии, начатой им еще до отъезда в Венецию. Эта маленькая пьеса была посвящена Войне за австрийское наследство, в которой он горячо принимал сторону Франции.

К сожалению, Альтуна не мог вечно находиться в Париже. Оставшись один, Руссо опять принялся пережевывать мрачные мысли. «Я по-прежнему жалуюсь, глядя на жизнь с высоты моей посольской лошади, — говорил он мадам де Варан в феврале 1745 года. — Денег нет, проектов много, надежд мало». Но бороться надо, и он решил попытать!

Как-то раз она, плача, призналась ему, что потеряла свою девственность будучи почти ребенком. Жан-Жака это мало волновало — он принимал ее такой, как она есть. Ему нужно было чье-нибудь присутствие, чья-то привязанность. Однако его выбор всё же удивляет. Многие потом будут плохо отзываться об этой Терезе: она и глупа, и болтлива, и лжива, и ревнива; своими сплетнями подогревает болезненную мнительность Руссо. Он и сам не обольщался на ее счет. Она умеет, говорил он, достойно держаться, обладает здравым смыслом в обыденной жизни, сердечна и предана ему, но что касается ума — пусто. Она едва умела писать, не умела считать деньги, не знала цены вещам, затруднялась в словах; он так и не смог научить ее узнавать время или назвать по порядку двенадцать месяцев года.

Почему же он остановил свой выбор на столь ограниченной особе? Возможно, потому что первый раз в жизни он был покровителем, а не покровительствуемым. — Руссо признавался, что никогда не чувствовал к Терезе ни искры любви и с самого начала честно предупреждал: он не оставит ее, но никогда не женится на ней. И все-таки она принесла ему некоторое успокоение, немного уюта и худо-бедно заменила Матушку. Ему было с ней легко — он был свободен от необходимости играть перед ней какую-либо роль» И наконец, она стала неким «дополнением», в котором он нуждался. Жизнь постепенно налаживалась, тем. более что первые четыре года Тереза продолжала жить со своими родными.