Жан-Жак Руссо

Начиная с сентября 1762 года Руссо особенно близко сошелся с человеком, который должен был стать исполнителем его завещания. Пьер Александр Дю Пейру родился в 1729 году в Парамарибо, что в голландской Гвиане, где его дед сколотил себе состояние. Это был серьезный и важный человек, малообщительный из-за своей глухоты, которая затрудняла ему участие в разговоре. Он был любителем искусства, имел прекрасную библиотеку, интересовался историей, политикой, философией и литературой. Его портрет, данный Руссо в «Исповеди», был набросан в тот злосчастный период времени, когда сам Жан-Жак страдал болезненной мнительностью, и поэтому он получился не совсем объективным. У этого человека был, как когда-то у Гольбаха, большой недостаток: он был слишком богат, а значит, не способен искренне любить, по убеждению Руссо. Богатым он действительно был, но Жан-Жак несправедлив к нему: никто не окажется ни более преданным ему, ни более верным его памяти, чем Дю Пейру.

Когда время и здоровье позволяли, Руссо совершал долгие прогулки по деревне. Помимо прочего они давали ему некоторую передышку от общения с Терезой, которая скучала, сплетничала и ворчала. Конечно, жизнь ее была не слишком весела — ведь гости приезжали к Жан-Жаку, а не к ней. Большую часть времени она хлопотала по хозяйству, будучи для Руссо не столько любовницей, сколько служанкой. Он же сам пускался в длительные походы в кантон Во, к озеру Нешатель, исследовал Ла Робел-лас с тем большей охотой, что увлекся теперь ботаникой, которой пренебрегал прежде, во времена бедняги Клода Ане в Шамбери. Иногда он путешествовал по нескольку дней — например, в июле, когда взобрался на Шассерон. Возвращался вымокший, разбитый, но в полном восторге — он вспомнит об этом в «седьмой» из своих «Прогулок».

Руссо никогда не был богат и не хотел быть богатым. Но он был предусмотрителен и заботился о своей старости. В мае 1764 года он предложил Рэю большое издание своих сочинений за 100 луидоров и пожизненную ренту в 800 франков, которая начинала начисляться со дня подписания контракта. Для Рэя эти условия были тяжелы. Но он великодушно предлагал Руссо 800 франков пенсиона, не требуя взамен ничего, кроме дружеского отношения и тех произведений, которые Руссо захочет доверить ему в будущем. Жан-Жак отказался и предложил книгоиздателю Дюшесну свой «Музыкальный словарь»,

за который получил три выплаты по 1600 франков. В ноябре издатель Фош из Нешателя рассматривал вопрос об издании полного собрания сочинений за тысячу экю и 1600 ливров пожизненной ренты, но этот проект не осуществился. Будущее оставалось неясным.

В один сентябрьский день курьер принес Жан-Жаку сюрприз. В 1751 году на Корсике произошло восстание, которое освободило остров от протектората Генуи, и к власти там пришел молодой генерал Паскаль Паоли, приверженный демократическому образу правления. В своем «Общественном договоре» Жан-Жак как раз упоминал о Корсике — как о молодом государстве, еще способном выработать достойное законодательство. И вот теперь патриот Корсики Матье Бутгафоко явился просить Руссо стать их законодателем. Руссо ответил ему с большой осторожностью, ссылаясь на свое здоровье и на то, что ему трудно будет добраться до места. Он знал, что ситуация на Корсике ненадежная: 7 августа 1764 года Франция подписала договор, признававший власть Генуи над этим островом, и направила туда экспедиционный корпус. Все же он не ответил отказом и затребовал необходимые документы. Эта новость быстро распространилась и добавила ореола его славе.

Руссо имел основания держаться настороже в этом вопросе. Во-первых, позиция Франции не обнадеживала, а во-вторых, сам Буттафоко был аристократом и, возможно, имел какие-то личные соображения, по которым мог попытаться подтолкнуть философа на создание такой конституции, которая не соответствовала бы эгалитарным и демократическим взглядам Паоли. Жан-Жак отложил пока этот вопрос.

В середине декабря его «Письма с горы»

буквально обрушились на Женеву. Город закипел — так 23-го числа отметил Вольтер. Поздравления лились потоком, но мнения были разные. «Наши люди, — писал д’Ивернуа 21 декабря, — заявляют громко, что ваша книга — это Евангелие, по которому мы должны жить; другие — что это факел свободы; иные — что это зажженная граната, брошенная в пороховой склад». В аристократической «партии отрицания», то есть в правящей олигархии, царили беспокойство и ярость. И все стороны с тревогой ждали январских выборов, на исход которых «Письма» Руссо неизбежно должны были повлиять.