Жаркая осень в Акадии

– Была одна история в… В колонии, откуда я родом. Учился на доктора, а затем… Ничего я такого не сделал, ваша честь, все было с согласия прекрасной дамы, вот только отец ее был несколько другого мнения. А моя семья решила замять это дело и указала мне на дверь. С тех пор я и занимаюсь торговлей с индейцами – и, должен сказать, у меня это неплохо получается.

– И сколько вам Пишон предложил за доставку этого пакета?

– Три испанских доллара, сэр[102]. И еще столько же, если я привезу ему ответ от вашей чести. Он будет в Шедабукту через шесть дней.

– Понятно. Мистер Джефферсон, будьте так добры, скажите лейтенанту Трассу отвести вас в прихожую, я вас скоро позову.

Я сам себе удивился – я говорил с торговцем шкурами, как с джентльменом, впрочем, его манера разговаривать выдавала в нем человека не самой простой крови, а история, им рассказанная… Скажу, справедливости ради, что мой отец замял похожую историю, когда мне было семнадцать лет.

– Что вы о нем думаете? – спросил я лейтенанта Мак-Мёртри – я совсем было забыл, что он все еще находился в моем кабинете.

– Речь его выдает в нем уроженца Вирджинии либо Мэриленда, причем не из низших кругов света. А насчёт того, что с ним произошло… согласитесь, что подобное могло бы приключиться с любым джентльменом.

– Ладно. Идите, лейтенант, и не забывайте, что я вам говорил. И попросите Трасса привести мне этого Джефферсона через четверть часа. Хотя нет, подождите потом, вдруг вы мне еще понадобитесь.

Я вскрыл пакет, погрузился в чтение, и настроение мое резко испортилось. Оказалось, что слухи о подкреплении обросли подробностями, и все источники Пишона сообщают примерно следующее. В Луисбург пришли более десятка кораблей с новоназначенным губернатором – неким де Риго – это меня, если честно, не слишком заинтересовало. Но прибыл этот де Риго с двумя или тремя полками из французской метрополии. Если все обстоит именно так, то это в корне меняет дело. Пишон добавил, впрочем, что нужно эту информацию перепроверить – вполне возможно, что на самом деле новоприбывших намного меньше – или же те, кто рассказал ему об этом, наоборот, преуменьшили эту цифру. Так что моему агенту следовало направиться на Королевский остров, чтобы получить более точные данные.

Я взял бумагу, обмакнул перо в чернильницу и написал, что эта информация для меня очень важна, и чтобы он ее перепроверил, а также узнал как можно больше о планах французского командования. Когда Джефферсон вошел, я передал ему запечатанный конверт:

– Мистер Джефферсон, вот мой ответ. Насколько я понял, деньги за его доставку вам даст Пишон?

– По крайней мере, он мне это обещал. Ваша честь, не мог бы я заночевать в вашем форте? А то уже поздно, а завтра рано утром мне отправляться в путь.

– Подождите, – и я вывел на новом листе бумаги распоряжение, чтобы мистера Джефферсона накормили и дали ему койку в одном из зданий, где расквартированы офицеры, – там, насколько мне было известно, некомплект и найдутся свободные места. Еще я добавил, чтобы никто не чинил ему никаких препятствий во время его пребывания в форте, а также во время странствий по Новой Шотландии.

Я посыпал листок песком, подождал, пока он высохнет, вручил его Джефферсону и бросил:

– Лейтенант Мак-Мэртри отведет вас в казарму.

И отвернулся – у меня были и другие дела.

12 ноября 1755 года. Квебек

Кузьма Новиков, он же Ононтио, кузнец и представитель русских в Новой Франции

Никогда я ничего не боялся. Ни когда на медведя ходил с рогатиной, ни когда в шторм попал на корабле шведском, и мне уже казалось, что небо поменялось местами с водой, и что не видать нам больше света белого. Даже когда подстрелили меня те англичане проклятые, я не боялся умереть. Лишь жалел я о том, что не доживу до внуков, да не увижу родную сторонку.

А вот сегодня, когда решился я пойти к майору Габену и попросить руки сестры его супруги, мне стало страшновато. Хотя майор и хороший человек, но он запросто мог отказать мне. Мол, своячина[103] его дворянка, и негоже ей за человека из подлого рода замуж выходить. Хотя, если разобраться, то я давно уже не крепостной императрицы нашей, Елизаветы Петровны. С того момента, как я стал морским служителем, я уже человек вольный. Полковник наш Хасханов обещал мне, что выхлопочет для меня у французов патент на чин офицерский. Сие будет означать, что по Табели о рангах в России я буду уже личным дворянином. Так что для Кристины не зазорно будет иметь в мужьях такого человека, как я.

Другое дело, что староват я для нее. Хотя, как сказать. Врач отряда подлечил меня хорошо, и сила ко мне вернулась прежняя. Захаживал я на кузню здешнюю, попробовал молотом помахать. Получилось неплохо. Ну, да и насчет основного, пожалуй, я тоже не оплошаю. Так что и детушки у нас будут с Кристиной, и жить она будет со мной счастливо и в достатке.