Жаркий Август. Книга вторая

Нам надо поговорить, но у меня не хватает сил начать этот разговор. Давлюсь своей робостью, своими непонятными подозрениями, тревогой, чувством, что с каждым мигом мы все дальше друг от друга.

Почему???

После ужина перебрались к телевизору — сегодня не хотелась никуда ехать, ни ему, ни мне, просто вечер вдвоем… и непонятной тенью нависшей над нами.

Меня уже откровенно потряхивало, и колени тряслись от нехороших предчувствий. Сегодня странным и непонятным казалось все. Даже то, как мы сели.

Обычно располагались вместе на диване. Он — привалившись к мягкой спинке, и я у него под боком. Рядом. Чувствуя тепло и биение сердца друг друга.

А сегодня он сел отдельно, в кресло.

Казалось бы мелочь, глупость. Ну, сел и сел, что такого? А у меня внутри все перевернулось, зашлось в какой-то измученной тоске. В этом жесте привиделось, что он отодвигается, отдаляется от меня.

По телевизору показывают фильм. Комедию, безбашенную, немного пошловатую, над которой можно просто поржать, не напрягая извилины.

Только ни один из нас не смеется, даже не улыбается. Оба храним гробовое молчание.

Бросаю на него украдкой взгляд, и замираю, не находя сил отвернуться.

Тимур смотрит на экран, но происходящее там его не интересует. Он ничего не видит, его взгляд устремлен вглубь себя, в свои мысли. Холодный взгляд, тяжелый, такой же, как утром. Челюсти плотно сжаты, на них играют желваки, словно он злится. И кулаки тоже сжаты, так сильно, что костяшки от напряжения побелели.

Тим… Тимур, что с тобой?

Ощущение будто ледяной кол проглотила, все внутренности замерзли, одеревенели. Ни повернуться, ни вздохнуть, так и смотрю на него не отрываясь, с каждым мигом пугаясь все больше.

Да что же это такое???

Я даже не знаю, что предположить, в чем причины такой кардинальной смены настроения. Вчера же все хорошо было! Мы гуляли, ездили смотреть фильм, и нежность была, и страсть. Почему же сегодня он как чужой. Причем пытается спрятать это, утаить. Вот только не выходит, все его эмоции, как всегда, наверху.

Чуть дышу, будто легкие забиты горячим колючим песком. Не понимаю, что именно меня так напугало, но бороться с этим не могу. Сижу как на иголках, меня трясет, как осиновый лист на ветру.

Наконец не выдерживаю.

Вскакиваю на ноги, и, метнувшись испуганной птицей, забираюсь к нему на колени, крепко накрепко обняв, уткнувшись носом в шею.

— Вась, — изумленно произносит Тимур, — ты чего?

— Ничего, — отчаянно трясу головой, прижимаясь к нему еще ближе.

Он несколько секунд сидит, как истукан, а потом обнимает в ответ.

В этот раз тепло его рук не успокаивает. Наоборот обжигает так, что трясусь еще сильнее, и отчего-то слезы на глаза наворачиваются. Все внутри меня бунтует, кипит от ощущения неотвратимой беды, приближающейся к нам.

— Васен, ну ты чего?

Его участливый голос меня не обманул. Резанул, задевая непонятные струны в груди.

— Поговори со мной, — шепчу чуть слышно, так, что сама не могу разобрать своих слов, а уж Тимур и подавно.

— Вась?

— Поговори со мной, — произношу громче, дрожащим от волнения голосом.

— О чем? — удивленно спрашивает парень, но я чувствую, как дрогнули мышцы, как он подобрался.

— О том, что происходит.

— Ничего не происходит, — зарылся пятерней в мои волосы и поцеловал в висок, — все хорошо.

— Нет, — качаю головой, с трудом сглотнув слезы, загоняя их вглубь.

— Да все отлично, Вась! — снова произносит Тим. Наигранно бодро, весело.

Отстранившись от него, упираюсь руками на спинку кресла по обе стороны от его лица, и смотрю ему в глаза. Долго, не отрываясь.

Он смотрит в ответ, чуть запрокинув голову, прижавшись затылком к спинке, иронично подняв брови.

— Тимур, что происходит? — повторяю свой вопрос.

— Ни-че-го, — цедит по слогам, — Василис, почему ты спрашиваешь?

— Потому что ты мне врешь! — отвечаю жестко, не сводя с него взгляда, впитывая каждый жест, каждое движение, — прямо сейчас. Ты. Мне. Врешь!

Тим еще пару секунд удерживает на лице беспечную маску, а потом начинает меняться. Отбрасывает все показное, ненастоящее, и глазах появляется хищный прищур, а еще арктическая стужа. Он смотрит на меня пристально, в упор, и от этого взгляда становится не по себе. Холодно, жутко и одновременно тоскливо до невозможности.

Играем с ним в гляделки, он сканирует, словно пробираясь под кожу, внутрь головы, и я, потерянно, умоляя взглядом объяснить, что происходит.

Не понимаю его, и от этого страшно.

Интуиция вопит, что быть беде, все чувства заходятся в бешеном хороводе, сердце мечется в груди. Еще ни разу в жизни я так отчетливо не ощущала приближения чего-то хренового. Ни перед тем как потеряла Майлза, ни перед тем как открыть серую папочку, ни перед тем, как сунуть вслепую руку в коробочку с подарком от Марики.

— Вась, скажи мне одну вещь, — гипнотизирует взглядом, как змея. Огромный голодный питон, способный проглотить меня одним махом.

— Что угодно, — тихо на выдохе.

— Ты действительно меня любишь?