Жажда

Мы расстались на крыльце гостиницы.

Глава 13, в которой я завожу крайне неприятные знакомства

Я держал руку в кармане, касался прохладной стали револьвера и молился о том, чтобы мне не пришлось им воспользоваться. В другом кармане лежали двенадцать дополнительных патронов – весь запас, который у меня был, я прихватил с собой. Может быть, просто потому, что так чувствовал себя в большей безопасности.

Говорят, что человек привыкает преодолевать страх, со временем становится безразличен к опасности. Не могу сказать того же о себе. Должно быть, во мне силен инстинкт самосохранения. Полагаю, это к счастью. Он не раз спасал мою жизнь.

Ночной пейзаж Кленовой рощи не вызывал у меня ничего, кроме неприязни. Мне казалось, что безумный декоратор постарался вырезать из фанеры самые уродливые силуэты, какие только смог, и расставил их тут, погрузил во тьму сцены. Повсюду мне мерещились соглядатаи. Меня не покидало чувство, будто чьи-то глаза неотступно следят за мной.

Наконец я очутился на поляне, поросшей высокой травой, где некогда располагался дом Вышинских. Вернее сказать, это уже была не совсем поляна, поскольку повсюду высились черные курганы выкопанной земли и битого камня. Я не знал точно, где будет ждать меня Елена Веретнова, а звать ее не хотел, поэтому пошел по раскопкам, старательно огибая ямы и котлованы. К счастью, тучи рассеялись, и луна светила ярко.

– Господин Инсаров! – тихо позвал меня женский голос.

Я обернулся и увидел Веретнову. Она помахала мне рукой, чтобы я подошел.

Девушка была одета в длинный темный плащ и капор, на фоне которых ее лицо казалось особенно бледным. Если бы я не ожидал встретить здесь Елену, то в первое мгновение наверняка принял бы ее за привидение.

– Идите же! – повторила Веретнова чуть громче.

В ее голосе слышалось нетерпение. Она огляделась, словно опасалась, что нас могут побеспокоить.

Я приблизился к ней и сказал:

– Доброй ночи.

– Вы один? – спросила девушка, заглядывая мне за спину.

– Да, сударыня. – Я внимательно разглядывал ее лицо.

Глаза Елены привлекли мое внимание. В них мелькал какой-то нездоровый, лихорадочный блеск.

Я подумал, что она больна, и спросил:

– Вы хорошо себя чувствуете?

– Что? Да, разумеется.

– Вы хотели мне что-то рассказать касательно…

– Тс-с! – Веретнова приложила палец к губам. – Не здесь! Идемте, – она поманила меня за собой.

Я инстинктивно сжал рукоять револьвера и нащупал указательным пальцем спусковой крючок. Эта барышня явно заманивала меня в ловушку. Здесь, посреди раскопок, никто не мог нас услышать. Искать другое место, еще более уединенное, было бессмысленно.

Я прислушался, но в ночной тишине раздавались только наши шаги, шуршавшие по выкопанному гравию. Интересно, где сейчас Мериме. Едва ли доктор успел занять наблюдательную позицию. Скорее всего, он еще в пути.

Мы остановились у края большого котлована, в одной из стен которого чернел вход в развалины дома Вышинских. Он производил крайне мрачное впечатление, словно отверзлись врата, ведущие в глубины самой преисподней. Должно быть, это был подвал.

Я невольно поежился. Девушка стояла рядом, не говоря ни слова и устремив взгляд вниз. Казалось, она тоже была заворожена видом черного провала в стене котлована.

– Зачем мы сюда пришли? – спросил я.

На тонких бледных губах Веретновой вдруг появилась кривая улыбка.

– А затем! – ответила она и вдруг вцепилась в мой рукав.

Эта хрупкая на вид девушка с нечеловеческой силой толкнула меня вниз, и я полетел в котлован. Падение было недолгим, а приземление – довольно болезненным. Я едва не вывихнул ногу. Когда мне удалось подняться, я увидел, что Веретнова стоит напротив меня. Ей каким-то образом удалось спуститься и не упасть. На ее лице играла мерзкая улыбка. Я достал из кармана револьвер, направил ствол на девушку и огляделся в поисках лестницы. Елена глухо рассмеялась.

– Шутка ваша затянулась, – сказал я, стараясь сдержать дрожь в голосе. – Как видите, я подготовился к нашему свиданию. Вам придется…

Справа от меня, из провала, уводящего в недра полуразрушенного подвала, одна за другой стали выходить фигуры. В первой я узнал Ярослава Киршкневицкого, во второй – Милана Ауница. Еще двое, мужчина и женщина, были мне не знакомы.

Впрочем…

Я отшатнулся. Мой разум отказывался верить в то, что я видел.

Эти люди больше всего походили на умерших Владека и Виолетту Вышинских. Они выглядели почти так же, как на сгоревшем семейном портрете. Отличалась лишь одежда.

Но этого не могло быть. Мертвецы не расхаживают по земле!

Владек смерил меня насмешливым взглядом, потом посмотрел на своих спутников.

– Все-таки этот сыщик оказался чертовски настырным! – сказал он тихо и весело.

Было в его тоне что-то жуткое, отчего по спине моей побежали мурашки. Я навел на Вышинского оружие, но спокойней себя не почувствовал.

Лицо князя выглядело откровенно порочным, в глазах мелькали хищные огоньки. Но эта картина была не в силах передать всю внутреннюю энергию, кипевшую в этом человеке. «Бешеный нрав» – вот как принято выражаться о подобных характерах.