Жажда

Это правда, и Гарретт по достоинству оценивает мои слова. Я – единственный из всей нашей компании, кто заметил в Гарретте эти качества – так же, как он замечает то, что скрыто от других. Исключительный момент, когда мы оба чувствуем, как между нами устанавливается некая неявная, но прочная связь.

И я знаю, как ею воспользоваться…

– Тогда скажи мне, – говорю я, – что еще ты видишь из того, что не видим мы все?

Гарретт задумывается, после чего говорит:

– Я не думаю, что Жаки в действительности так ужасна, как считает Алисса.

– Вот как? А почему ты так думаешь?

– Это у нее как с девчонками, с которыми она играет в футбол. Она всегда говорит гадости о тех, кого считает угрозой для себя. Зуб даю, что Алисса и Жаки стали бы подружками, если бы с самого начала не принялись друг друга ненавидеть.

Интересное наблюдение. И весьма полезное. Если я буду поддерживать их конфронтацию, они не поднимутся против меня. По крайней мере, Алисса. После того, как Жаки из-за меня чуть не осталась в эвакуационном центре, я не могу рассчитывать на ее расположение.

– А как насчет Келтона? – спрашиваю я.

Он смеется.

– Келтон счастлив уже оттого, что сидит с моей сестрой в одной машине. Он – без дураков – серьезно втрескался в нее. Прямо с детства.

Я притворяюсь удивленным:

– Да иди ты!

– Нет, серьезно. Когда они еще учились в начальной школе, он нарочно закидывал в наш двор свои мячи, а в восьмом классе шпионил за ней с помощью камеры на своем дроне. И дал мне десять долларов, чтобы я его не выдал.

Немного не та информация, на которую я рассчитывал, но когда вытягиваешь сеть, там может оказаться не только та рыба, которую собирался поймать.

– А сейчас шпионит?

И Гарретт усаживается на пачку памперсов, чтобы рассказать мне небольшую историю.

Примерно через час мы возвращаемся в лагерь. Мы с Гарреттом не нашли воды, зато другие явились с бачками для ополаскивания стекол, где булькала живительная жидкость. Но мы тоже пришли не с пустыми руками. Среди нашей добычи оказались обезболивающие таблетки, полностью заряженная портативная акустическая система, бинокль и, конечно же, памперсы.

Агата ходит по лагерю, выбирая тех, кто больше других нуждается в воде. Нас же отводят к самому периметру лагеря, где стоят пять машин, чьи сиденья устланы постельным бельем, и где кто-то на каждой подушке оставил нам по пирожному. Пять звезд, да и только!

– Вот твоя мечта и сбылась, Гарретт, – говорит Алисса. – Ты ведь всегда хотел иметь кровать в форме машины, помнишь?

Но Гарретт совсем не рад.

Жаки смотрит на свое пирожное. Пирожное – с ароматом банана.

– Как мы все это переварим без воды? – спрашивает она. – А вдруг я во сне умру от жажды?

– Не умрешь, – успокаивает ее Келтон. – Для этого нужно пребывать совсем в другом состоянии. С каждым часом будет нарастать усталость, после чего ты почувствуешь внезапный прилив энергии. Это – последний всплеск жизненной активности. А после него – уже конец.

– Слишком много информации, – говорит Жаки, которая не хочет об этом думать.

– Уж какая есть! – отзывается Келтон.

Нам бы поспать, но мы слишком измождены, чтобы заснуть, и никому не хочется ложиться – сейчас всего на несколько градусов прохладнее, чем днем. Я снимаю куртку и кладу на колени. Производитель мог бы, конечно, позаботиться о том, чтобы материал дышал.

Мы сидим между машинами, чтобы хоть немного отойти от забот дня. Костры погашены, и луна окрашивает все голубыми тенями.

– Я, признаться, ничего не понимаю, – говорит Жаки. – Почему эти люди не рвут друг друга на куски, как это происходит везде, где мы были?

– Они создали систему, – отзывается Алисса. – Не всем это удается.

Я чувствую, что просто обязан просветить их.

– Коммунизм хорош лишь в теории, – говорю я. – На практике же он противоречит человеческой природе. Они так долго не протянут.

– А им долго и не нужно, – качает головой Алисса. – Пока кризис не кончится.

– В конце концов, они передерутся, – заключает Жаки. – Обычно все этим и кончается.

Алисса бросает на нее сердитый взгляд.

– У таких, как ты, – говорит она.

– Ты хочешь сказать, твои соседи совсем другие? Может быть. Только когда дело доходит до крайности, эти приличные граждане тоже начинают пожирать друг друга, да еще и детей своих в придачу.

Я смотрю на Гарретта, который понимающе кивает мне. Да, Алисса и Жаки никогда не найдут общего языка.

– Люди – гнусная порода, – вставляет свои две копейки Келтон.

– Так было, так всегда и будет.

– Ну уж нет, – возражает Алисса. – Люди, чтобы выжить, могут пойти на все. Но когда им не нужно об этом заботиться, они совсем другие.

– Иногда – да, – говорит Келтон. – А иногда – и нет. Некоторые из нас только притворяются цивилизованными существами.

Говоря это, он смотрит на меня. Не знаю, намеренно ли он это делает, но это едва не выводит меня из себя.

Жаки явно получает удовольствие от нашего спора.

– Мы с вами тут как Руссо и Гоббс, – говорит она. – Спорим о доброкачественности человеческой природы. Забавно.