Железный марш

Увы, даже будучи отменным психологом, он лишь на мгновение ослабил над собой контроль — и тут же все погубил. Погубил окончательно и бесповоротно. О чем свидетельствовали доносившиеся из спальни отчаянные и безответные рыдания Кати. Не приходилось сомневаться, что дверь она ему не откроет. А может, и вовсе не станет больше с ним разговаривать. И один Бог знает, чем все это может кончиться.

Таким образом, ему оставалось только пить. Напиться до бесчувствия, чтобы хоть на время забыть этот ужас. И заглянув в бар, Сергей принялся обильно заливать свою непростительную ошибку великолепным шотландским виски…

С десятой попытки он наконец дозвонился до Москвы. Трубку в офисе снял Горобец. И спустя мгновение Сергеи почувствовал, как земля неотвратимо уходит у него из-под ног. Господи, только не это — только не это!

Увидев его внезапно побледневшее лицо, старый аптекарь, похоже, не на шутку испугался. Что-то взволнованно залепетал. Попытался всучить Сергею какое-то лекарство. Но тот непослушной рукой вынул из бумажника несколько новеньких английских кредиток на какую-то совершенно умопомрачительную сумму, молча вышел под дождь и побрел, шатаясь и не разбирая дороги, по безлюдным улицам Кенсингтона.

Сергей не помнил, как ему удалось отыскать этот дом. Какое-то чутье само привело его к нему. Не помнил, как долго и безуспешно ковырял ключом замочную скважину. Ничего не помнил.

Внезапно дверь перед ним решительно распахнулась, и на пороге он увидел Катю. Бледную, расхристанную, со страшными от бессонной ночи глазами и в одной джинсовой рубашке на голое тело.

— Где ты был? — резко выпалила она. — Что?.. Что с папой?!

Машинально взяв девушку за плечи, Сергей почувствовал, как невыносимо трудно будет ей это сказать, и невольно удивился тому, как она обо всем догадалась.

— Катя… Ты только не волнуйся…

— Что с папой?! — истерически выкрикнула она.

— Катенька… Понимаешь… Твой отец… Убит…

Судорожно рванувшись, Катя попыталась освободиться из его объятий. Но тотчас закатила глаза и упала в обморок.

Москва

Какое же это отвратительное чувство, когда за тобой следят!

Впервые Ника смутно ощутила его в ту роковую пятницу, но как-то не придала этому значения. Занятая съемкой телерепортажа, вернее, подготовкой к записи своего комментария, она почти не обращала внимания на то, что творилось вокруг. И не до того ей было. Сначала у Миррочки что-то не ладилось со звуком. Потом у Севы вдруг заполосила камера. Одним словом, несколько минут все буквально стояли на ушах. Но к счастью, все обошлось, и запись благополучно состоялась.

В это время вокруг съемочной группы, как водится, толпилось немало людей. Многим, особенно вездесущим мальчишкам, хотелось, невзирая на более чем драматические обстоятельства, хотя бы на мгновение оказаться в кадре и состроить зрителю какую-нибудь идиотскую рожу. Бдительные Лелик и дядя Паша своевременно отслеживали подобных телехулиганов и мягко, но настойчиво выгоняли их прочь из кадра.

Это произошло в тот момент, когда Ника, наговорив в микрофон свой текст, сделала знак остановить запись. Внезапно она почти физически ощутила на себе чей-то холодный, пронзительный взгляд, который, будто смертоносное дуло, впился в нее из толпы и не отпускал. От этого взгляда у Ники даже похолодела спина между лопатками. Растерянно оглянувшись по сторонам, она скользнула глазами по толпе, выхватила из нее несколько вполне заурядных лиц, но так и не вычислила соглядатая.

Повторилось это, когда съемочная группа, свернув свое разнообразное хозяйство, уже грузилась в студийный микроавтобус. Докуривая очередную сигарету (похоже, она вновь начинала втягиваться), Ника обменивалась впечатлениями с Виталькой, которого вся эта кровавая история чрезвычайно заинтриговала. Условившись держать друг друга в курсе последних событий, они уже готовы были поцеловаться на прощание, как вдруг Ника вновь ощутила на себе тот же холодный, пронзительный взгляд. Резко обернулась. Но успела заметить лишь мелькнувшее среди толпы лицо миловидной девушки, наполовину скрытое большими солнцезащитными очками. Неужели это была она? Нет, едва ли…

Следующий субботний день Ника безвыходно провела дома. Виталька, для которого не существовало ни будней, ни выходных, покинул ее на рассвете, пока «старуха» еще сладко дремала после их вулканической ночи. Одним словом, исчез, смолотив последние остатки вчерашнего пиршества и оставив на столе ироничную записку в своем духе: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. С безответной любовью — Шерлок Холмс». Какой же все-таки он был еще мальчишка…