Железный марш

Все выходные дни, которые он вместе с женой и дочерью провел на своей подмосковной фазенде — в крошечном деревянном домишке по Ярославскому шоссе, Нелюбин постоянно думал о случившемся. И чем больше думал, тем сильнее овладевала им неотступная мысль: что-то здесь не то; не мог матерый и стреляный Шакал так бестолково нарваться на пулю…

В понедельник утром Александр Васильевич, сославшись на очередной визит к врачу, выпросил у снисходительного начальства отгул и, сгорая от нетерпения, помчался на своем верном «росинанте» на место происшествия.

Во дворе злополучного дома уже ничто не напоминало о разыгравшейся здесь кровавой трагедии. Какие-то местные пацаны, лихо гонявшие на роликах по длинному спуску близ германского консульства, охотно рассказали ему, как дело было, а также показали место, где лежал безжизненный труп знаменитого киллера. Разумеется, все они видели происшедшее своими глазами и красочно живописали настоящую крутую перестрелку в духе американских боевиков.

Опросив «свидетелей», Александр Васильевич с засевшим в душе червем сомнения заковылял непосредственно в подъезд. И тотчас был остановлен пожилой необъятной вахтершей. Посыпались решительные вопросы: а кто вы? а к кому идете? а зачем? Судя по всему, эта кровавая история изрядно способствовала повышению бдительности местных «спецслужб». Не вдаваясь в подробности, Нелюбин просто сунул ей под нос свое старое муровское удостоверение, которое ему великодушно позволили сохранить, и, прихрамывая, зашагал к лифту.

— С самого утра все ходют и ходют, — неодобрительно проворчала ему вслед бдительная вахтерша.

Дождавшись кабины грузового лифта, Александр Васильевич довольно бесцеремонно застопорил его соответствующей кнопкой и приступил к детальному осмотру. Кровь в кабине уже успели начисто отмыть. Только на стенках ее зияло в пластиковой псевдодеревянной обшивке несколько аккуратных пулевых отверстий. Словом, все было именно так, как вкратце рассказал ему друг Славка.

Между тем Нелюбина все равно продолжал грызть проклятый червь. И сказать по правде, основания для этого были довольно серьезные.

Осмотрев кабину и не обнаружив ничего неожиданного, Александр Васильевич поднялся в ней на четвертый этаж, где произошел расстрел, и приступил к детальному осмотру площадки. Но и здесь ничего неожиданного не обнаружилось. Многочисленные стреляные гильзы были давно подобраны оперативниками. И никакой, ну ровно никакой случайной улики, не замеченной ими, Нелюбин так и не углядел. Хоть и обнюхал буквально всю площадку. Оставался без ответа и несомненно самый главный вопрос: почему Шакал устроил засаду именно здесь, на четвертом этаже? Ведь на первом или, скажем, на втором это оказалось бы куда сподручнее для молниеносного бегства?

С этой неотвязной мыслью Александр Васильевич и спустился по запасной лестнице на второй этаж. Детально осмотрел всю площадку возле лифта. Затем — сумрачный и загаженный лестничный марш с пыльным окном и… внезапно обнаружил нечто такое, отчего у него разом закружилась голова и началось взволнованное сердцебиение.

Тем временем выяснилось, что злополучным подъездом интересовался в этот день не только он один. Причем интересовался явно не случайно. Попросту говоря, когда Нелюбин поспешно упрятывал в целлофановый пакет свою находку, на лестнице сверху послышались вкрадчивые шаги, и, обернувшись, частный детектив столкнулся нос к носу с молодым атлетическим хиппи в потертом джинсовом костюме и черной металлистской майке с «веселым Роджером», который несомненно тоже что-то вынюхивал. Обменявшись настороженными взглядами, оба поторопились молча разойтись, но тотчас взяли друг друга на заметку. Хвостатый хиппарь непринужденно зашагал вниз. А Нелюбин, воспользовавшись лифтом, мигом взлетел на двенадцатый этаж, чтобы поскорее проверить свою неожиданную версию.

К полному его изумлению и некоторой профессионального рода тайной радости, версия определенно подтверждалась! Значит, он был на правильном пути. И не исключено, что именно ему, отставному сыщику-калеке, вскоре посчастливится установить истинную картину преступления…

С грехом пополам выбравшись по металлической лестнице на крышу, Нелюбин угодил в расположенную там небольшую каморку с голыми бетонными стенами, заваленную какой-то хозяйственной рухлядью и старым тряпьем. Осмотрелся в полумраке и решительно толкнул грубую деревянную дверь, которая оказалась не заперта и тотчас распахнулась, явив его удивленному взору захватывающую панораму необъятной Москвы.

«Ну и дела! — взволнованно думал он, стоя на крыше и подставляя разгоряченное лицо освежающему дыханию ветра. — И как же эти пинкертоны сюда не заглянули?! Ну, шляпы. Форменные шляпы! Вот тебе и ладушки-оладушки да со сметаночкой, как говорит «есаул»…»