Желтый дом. Том 1

Согласен, говорит Почвенник. Но можно игнорировать социальность. Можно отбыть на работе положенное время, а потом наслаждаться дарами природы.

Омойте водою прохладною лица.

И пусть этот миг будет вечностью длиться!

Легко сказать — игнорируй, говорит Социолог, да трудно этот совет выполнить. Много ли времени и сил ты отдаешь работе?! Но даже после этого ты не способен и думать о «дарах природы». Так что же говорить о тех, кого работа выжимает до предела и сверх предела! Можно, конечно, игнорировать социальность. Но практически это значит жить на таком низком уровне, на котором путь к «основам бытия» оказывается закрытым.

Не суйсь в наше дело, я слышу в ответ.

Оставь для других свой дурацкий совет!

А те «наслаждения», которые при этом доступны, скоро обнаруживают себя как удручающее убожество. Путь к «основам бытия», увы, проходит лишь через общество, через коллектив, через собрания, через коллег и начальников, через зарплату... А это — постоянное и беспощадное сражение. И лишь немногие побеждают в этом сражении и достигают этих основ. Большинство же лишь унавоживает почву для немногих счастливчиков.

Чтобы в единстве с природою быть,

Друг друга в сраженье должны мы убить.

И меркнет в клубах табачного дыма солнце, облетают листья с деревьев, вянут цветы... Остается грязный потолок с угрожающе отваливающейся штукатуркой.

Заповедь помни, приятель, простую:

Лишь мертвые кормят природу живую.

Выход

Дело не в том, что мы живем бедно сравнительно с Западом, говорит Добронравов, дело в том, что мы живем убого даже тогда, когда бывают улучшения. И мы будем жить так же убого в любых благоприятных условиях. И в дворцах, и в шелках, и со скатертями-самобранками. Мы свое убожество будем воспроизводить всегда и везде. Это — в генах у нас. Это не расизм, а очевидный факт. Неужели ты думаешь, что приспособляемость и жесткий отбор в десятках поколений не скажется на самой биологической природе человека? Мы постоянно воспроизводим такие социальные условия своего существования, какие отвечают нашей природе, а сами эти условия способствуют ее закреплению в последующих поколениях. Мы сами себе еще не отдаем отчета в том, что мы такое и какую мразь в себе мы несем для человечества. Ты считаешь, что другие народы лучше? — спрашиваю я. Не знаю, каковы другие народы, говорит Добронравов, но я знаю, каковы мы. Мы заслуживаем нашу жалкую участь, ибо мы сами ее творим. А наше руководство есть плоть от плоти народа, есть точное выражение его натуры. А ты отдаешь себе отчет, что твоя «теория» как раз на руку чинушам, карьеристам, хапугам и вообще прохвостам всякого рода? — спрашиваю я.

Конечно, говорит Добронравов. И потому я ее не пропагандирую. Пожалуй, я впервые так высказываюсь. И больше не буду. Но ведь никакие гены и тупики не могут остановить людей. Из безумных поступков и из стремления сделать невозможное рождается нечто. Например, брось гранату, и какие перемены произойдут вопреки науке и здравому смыслу!

О пользе диссидентов

Поэт бросил на стол свежий номер своего сволочного (по его собственному признанию) журнала. Прочитай вот это, сказал он. Будешь потрясен. Не поверишь, что это у нас напечатано. Критика не менее зверская, чем в книжках, печатаемых за границей. А может быть, и пострашнее. В чем дело, спросишь? Ближайшее следствие диссидентского движения, а конкретнее — «тамиздата». Я сидел на том совещании, на котором обсуждалась эта повесть. Редактор так прямо и сказал: надо показать всему миру, что мы признаем критику, не боимся обнажать наши недостатки, свободно печатаем критические сочинения. А он наверняка получил на это санкцию из Отдела культуры ЦК. И повесть эту пустили ускоренными темпами — очевидно, тоже было указание из ЦК. Нет, друзья мои, мы диссидентам должны в ножки поклониться. Не будь, например, тех разоблачительных материалов о психушках, кое-кто из нас давно сидел бы где-нибудь в Белых Столбах, а то и похуже.

Диссиденты — явление временное, говорит Берия. Вот придушим остаточки, и все. Новые появятся, говорит Железный Феликс. Прикроем диссидентов, опять перегнем палку, опять появятся новые диссиденты. А то и тайные организации появятся. Нет, брат, это надолго. Это навечно. Так теперь и будем колебаться туда-сюда, сказал Сталин. Из этого и складывается прогресс. Но есть выход, говорит Маркс. Надо опустить «железный занавес» опять, и никаких диссидентов больше не появится. Дурак, говорит Ленин. Уже поздно, прошляпили. А радио?! А книжки — сколько их бродит по стране?! А ксероксы? А магнитофоны? Вспомните еще про Китай, говорит Железный Феликс. Обратите внимание, как у нас поносят Китай. Все про нас! Можно подумать, что кто-то специально делает. Может быть и так, говорит Берия. Они там вверху между собой грызутся, — фактор тоже немаловажный.