Жемчуг (СИ)

Одним рывком он вернул себе спокойствие. Глубоко вдохнул с закрытыми глазами. Выдохнул.

Чудовище отступило.

Но прежнего чувства восторга не было. Больше не было щекочущего чувства в груди. Исчезли те крылья, что возносили его над всем вокруг.

Снова разочарование.

— Представь моё удивление, — маршал, покачивая головой, оперся о стол, — когда я прочёл это. Я знал, что бывают низкие люди. Подлые люди. Готовые на всё ради самих себя. Но чтобы настолько… — он вновь покачал головой. — А вы, Крелиат? Вы как сдались в плен? И ваши люди? Вы же готовили ваше орудие. Бомбарду?

— Её самую. Нас взяли в бою, сир. Мы сражались как львы!

— Вы и близко не подошли к линии наступления.

— Это вам так кажется.

— Вы даже не слышали музыки, Крелиат. Сдавшиеся утверждают, что этого не понять тем, кто её не слышал, и я склонен верить им, — Карстен бросил пронзительный взгляд на Варга. — Но вы-то её не слышали!

— Так получилось, — наёмник развёл руками с улыбкой. — то мы готовили бомбарду к стрельбе — и тут бух! Мы в плену! Чудо, да?

— Я выкуплю вас у Бьярнсона лишь для того, чтобы судить, — пообещал маршал. Насколько Варг понял, он не шутил.

Крелиат побледнел и махнул рукой Варгу.

— Господин Бьярнсон, а можно я побуду у вас в плену чуть-чуть? Мне так понравилось…

— Хватит этого балагана! — Тавер громыхнул кулаком по столу, заставив подпрыгнуть несколько чернильниц. — Сначала пятнадцать тысяч отборных ксилматийских головорезов, которые расчувствовались от песенки! Потом — отмороженные националисты, плачущие и бросающие оружие от медового голоса придурка-северянина! А теперь ещё и это! Это унизительно!

— Не настолько, как тогда, в Веспреме, — Крелиат бросил озорной взгляд на Тавера. Генерал побледнел и затрясся.

— Сука! — взревел он, вскакивая. Кресло опрокинулось. — Я тебя голыми руками разорву! Слышишь?!

К нему тут же подскочили двое гвардейцев.

— Сядь. Живо, — холодно приказал маршал.

Тавер некоторое время стоял, часто дыша. Парадная одежда на его груди, казалось, лопнет.

А затем он сел на подставленное кресло, скрестив руки на груди с недовольным видом.

— Забавно слышать упрёки от… — маршал с преувеличенной напыщенностью поднёс письмо к глазам. — От «Бездаря, который не способен не то что выиграть, но и проиграть в один день, как было приказано». Что он тебе пообещал, Тавер?

— то же, что и мне, — его величество король Келмора не обращал внимания на ненавидящий взгляд Варга. — Сохранение положения. Сохранение автономии королевства. Простое и быстрое решение проблемы националистов-партизан и глупого сопротивления за наше совместное и светлое будущее. Достойная сделка, как по мне.

В шатре поднялся шум. Перешёптывания и изумлённые вскрикиванья разрезали холодный воздух.

— Вы предали своих людей, — тихо проговорил Варг, покачивая головой. — Повели их на заклание.

— А ты их спас, герой, — фыркнул Тавер. — И теперь они вернуться домой. И через лет двадцать вновь взорвутся. Вновь неся кровь и огонь всему ксилматийскому. Эти двадцать тысяч спасённых тобой убьют десятки тысяч и вырастят сотни тысяч новых убийц.

Варг не слушал его. Он смотрел на свои руки.

— Мои руки чисты от крови, — уверенно проговорил он. Голос его стал твёрдым, как сталь.

По крайней мере, так ему хотелось думать.

— Эти люди бесцельно погибли бы ради двух уродов, которым наплевать на всех. И ксилматийцы, и келморцы. А я не дал им погибнуть. Не дал погибнуть вам. У вас было два пути — погибнуть в борьбе или стать предателями собственного народа. Я дал вам третий путь! Так берите и идите по нему, демоны меня раздери! — последние слова он проревел.

Он не был зол. И ярости в нём не было.

Просто внутри него звенела какая-то струна. А в голове откуда-то возникали слова.

— Я напишу обо всём, что видел здесь, — заверил он, заслужив одобрительный ропот лейтенантов и кивок маршала. — О смелости и силе келморского народа, что сражался, не смотря ни на что! О выучке, чести и преданности долгу ксилматийских солдат, что пришли сюда по слову своего короля! О маршале, — он повернулся к лорду Карстену, — что не хотел становиться убийцей и пытался остановить войну, даже воюя! О генерале, — резкий тычок пальцем в сторону Тавера Последней Надежды. — Который предал своих солдат ради себя, который заслуживает прозвища «Предавший Надежду»! О двух королях-преступниках, что сговорились и в круговороте крови и предательств хотели выковать лишь выгоду для себя! Я обо всём этом, мать вашу, напишу, и мир содрогнётся, увидев цивилизованность Старых Королевств!

Он часто дышал, в голове шумело. Он резко повернулся к Карстену.

— Маршал. О вас будут говорить как о человеке чести и слова. Как о человеке, который, в отличии от Тавера Последней Надежды, — он презрительно сплюнул, — поверил в то, что музыка и правильные слова могут вернуть человека к нормальной жизни из солдатского строя. Я напишу о том, как вы преданны долгу и людям. Все узнают о вас, клянусь.

— Лучше напишите правду, — марша смущённо почесал нос. — И поменьше патетики в этом шатре, Бьярнсон. Слишком драматизируете для человека в ободранной куртке.