Женщина в дюнах

Когда полковнику исполнилось семьдесят, он добровольно ушел с работы на пенсию, но регулярно на праздники приглашал весь наш отдел в гости: на плите пыхтел, издавая неприличные звуки и возбуждая наше обоняние, фирменный плов. Мы приносили с собой отличную закуску и вполне приличную выпивку, так как неплохо зарабатывали, ведь предприятия связи и банки работают при любых революциях, контрреволюциях и даже перестройках.

На праздниках бывший полковник приглашал танцевать исключительно молодых женщин, видимо, именно с нами он переставал ощущать себя «бывшим мужчиной», и не пожалел бы для нас шоколадки. Галю мне огорчать не хотелось.

Умер полковник ближе к восьмидесяти, от рака легких, но до последнего дня курил: таков был его выбор.

Мы все собрались в зале прощания. Вдруг, тихую скорбную музыку заглушил громкий женский плач, похожий на вой: незнакомая нам женщина в черном гипюровом платке так яростно оплакивала покойника, что меня взяла оторопь, перешедшая в нервный смех. Удержаться было невозможно, и я выскочила на улицу, занесенную снегом, отливающим в темноте мертвой синевой.

Так я входила и вновь выходила, наконец, женщина, которую я приняла за ту самую, таинственную соседку, перестала выть, и я мало – помалу успокоилась.

На поминки нас пригласил сын полковника, он прилетел из Западной Германии на похороны отца вместе со своей женой – немкой, которая и оказалась воющей женщиной.

Дородная белокурая красавица была отмечена той самой, как мы обычно считаем – русской прелестью, а скорее всего, и немецкой тоже, напоминающей идеал женственности для многих мужчин – красоту Марины Влади. В нее можно было влюбиться с первого взгляда и забыть о своих обязанностях перед близкими, ведь любовь крушит все препятствия на своем пути, не то что границы между странами. И только влюбленный человек понимает, что ни национальность, ни вероисповедание, ни цвет кожи не играет никакой роли, пока влюблен.

На поминках немка царствовала за столом, первая помянула покойного добрым словом, откровенно рассказала, что долгие годы они не находили общего языка, но она не обижалась, понимая всю сложившуюся ситуацию: войну, конфликт поколений, но в последние годы полковник смягчился, их отношения стали теплым, доверительными, и она оплакивает его, как своего отца. Сын полковника, сидевший на другом конце стола, был не столь откровенен и общителен, я не заметила на интеллигентном утонченном лице филолога следов сильных душевных переживаний, как и не почувствовала того прочного сплава, из которого время выковало «бывшего мужчину».

Другие времена, другие сплавы. Но ведь хватило у филолога характера не отказаться от белокурой красавицы, подставить под удар отца и причинить столько боли родителям. Вот он и сидел, мрачный, безмолвный и опустошенный, как и положено сыну, потерявшему отца.

Как сыр в масле

– Я тоже хочу всю жизнь, как сыр в масле. Моя мать с отцом счастлива, но вечно недовольна, у нее скверный характер, – в этом и причина ее недовольства.

– Ну, ну, – карие глаза учительницы погрустнели.

Просьба приятельницы отговорить ее дочь выходить замуж без любви не увенчалась успехом.

– Анна Николаевна, может быть вы, как бывший классный руководитель, повлияете и отговорите Олю от брака с человеком, которого она не любит. Да и куда спешить, ведь ей нет и двадцати.

Голубоглазую золотоволосую красавицу с длинной косой, толщиной с кулак, он высмотрел своими раскосыми глазами в первый же день учебы в институте. Ее прелести: алебастровая кожа, которая напрочь отражала все попытки редкого прибалтийского солнца оставить хоть какой-то след на лице и других открытых солнцу местах тела; ладная, гладкая, хоть и склонная к полноте фигура, но лишенная даже малых шероховатостей, – не оставили его равнодушным.

Казашки тоже славятся своей, особой красотой, но эта, северная красавица, его восхитила. Хотя он понимал, что со стороны их дуэт смотрится странно. Низкорослый широкоплечий смуглый молодой человек выделялся своей нестандартной внешностью в столичном прибалтийском городе. Но его тюркский натиск, расцвеченный красноречивым певучим языком, произвел на Олю неизгладимое впечатление. Он закрывал своими теплыми сильными руками ее широкие маленькие ладошки, прикладывал их к сердцу, становясь перед ней на колени, и пел, вышивая своим бархатным тенором мелизмы. А его крепкая коренастая фигура, карие глаза необычного разреза и широкие скулы придавали всему облику силу и внушали доверие. Оля верила, что с ним она будет так же любима и защищена, как ее мать любима и защищена отцом.