Женщины Девятой улицы. Том 2

Но больше всего в тот период Элен интересовал портрет. Тем летом она вернулась к истокам. Девятью годами ранее, в Челси, де Кунинг влюбилась в саму идею портретной живописи, став однажды свидетельницей того, как Фэрфилд Портер писал портрет своей жены Анны. Фэрфилды со своими пятью детьми давно переехали с убогого чердака в Саутгемптон. Теперь у них был 2,5-этажный обшитый вагонкой дом в колониальном стиле с семью спальнями, пятью ванными комнатами, пятью каминами и верандой, огибавшей фасад. Фэрфилды почти ничего не сделали, чтобы устранить признаки старения здания; вместо этого они просто наполнили дом жизнью и искусством. В результате у творческой семьи получилось нечто настолько чудесное и фантастическое, что их очаг еще долгие годы служил надежным убежищем для поэтов и художников в периоды душевных или материальных кризисов[1744]. Летом, о котором идет речь, дом Портера был необходим Элен, чтобы вырваться из «ужасающей» атмосферы (под которой она прежде всего имела в виду постоянное пьянство)[1745]. Она скрывалась там по нескольку дней подряд и писала бок о бок с Фэрфилдом, тихим и уравновешенным человеком, работы которого, в отличие от ее собственных, были на редкость спокойными и умиротворенными. А еще Элен писала его портреты. Портер жаловался, что она вечно изображает его парнем из Гарварда. А Элен отвечала: «Так ты такой и есть!»

[1746]

Ларри тоже перевез на лето свою семью (состоявшую в тот момент из тещи Берди и двух его сыновей Стивена и Джо) в Саутгемптон, а в середине июня погостить у них приехали Грейс с Фрэнком. Грейс к тому времени, как выразился Фрэнк, дала Джиму Фицсиммонсу от ворот поворот и всю весну после своей выставки «была не слишком расстроенной и писала как одержимая»[1747]. Узнав о том, что продалась еще одна ее картина, Хартиган получила деньги и вместе с Фрэнком сбежала из раскаленного города в «наполненное светом» обиталище Ларри[1748]

. Отношения в этой троице были донельзя запутанными; впрочем, никто из них так не считал. Грейс с Фрэнком были влюблены друг в друга платонически, Фрэнк и Ларри были любовниками. Фрэнк называл себя «мачехой сыновей Ларри Риверса»[1749]. А последний был настолько очарован Грейс, что говорил Фрэнку: «Я думаю на ней жениться». Он считал ее одним из трех лучших художников Нью-Йорка (двумя другими были Билл де Кунинг и Джоан Митчелл)[1750]. Эти трое то забирались в самые сокровенные уголки жизни друг друга, то отдалялись один от другого, и часто все запутывалось до невозможности. К середине лета Фрэнк с Ларри расстались, и О’Хара начал встречаться с пианистом — исполнителем классической музыки по имени Бобби Физдэйл

[1751]. Однако даже столь серьезные изменения личного характера, в сущности, не разрушили это удивительное трио. Да еще и Уолт, бойфренд, с которым жила Грейс, всегда маячил на заднем плане, словно статист на съемочной площадке.

В июле, например, Грейс отправилась на Лонг-Айленд с Уолтом, так как Фрэнк был чем-то занят. Хартиган вдохновили слова Джейн о том, что предыдущим летом благодаря пленэрной живописи та возродилась как художник. И во время предыдущей июньской поездки Грейс начала писать пейзажи с натуры. Очевидно, надеясь на такой же результат, как у Джейн, она установила мольберт во дворе дома Кастелли и попыталась перенести на холст великолепие окружающей природы. Но у нее ровным счетом ничего не получилось. Хартиган просто не знала, что делать с тем, что видит[1752]. Это было слишком величественным, чересчур красивым

[1753]. Для Грейс слово «пейзаж» означало только одно — городские виды. В сущности, ей всегда ужасно хотелось вернуться из пригорода обратно на Манхэттен. Когда в том июне они с Фрэнком покинули Лонг-Айленд и подъезжали в автомобиле к городу, она все время спрашивала: «Да где же эти чертовы небоскребы?» Фрэнк потом вспоминал: «Вдруг эти здания, подпирающие небо, показались на горизонте, и выглядели они удивительно убогими, грязными и унылыми, как обычно»[1754]. Однако Грейс была из тех, кому претит сама идея капитуляции, и позднее она опять вернулась на Лонг-Айленд, уже с Уолтом, чтобы еще раз попробовать себя в пейзажной живописи. Остановились они на этот раз в «Коттедже с розами», доме с двумя спальнями, который Джоан снимала в Три-Майл-Харбор вместе с Майком Голдбергом, Полом Брэчем, Мими Шапиро и своим пуделем по имени Жорж[1755]. Войти в этот дом было сродни тому, чтобы оказаться в эпицентре урагана.