Женщины Девятой улицы. Том 2

Из пяти лет, в течение которых Хелен и Клем считались парой, только два года их отношения не находились на грани краха. Но после неоправданно жестокой реакции Клема на смерть ее матери и их возвращения из Европы осенью 1954 г. их любовная связь почти прервалась. В том году они не явились вместе ни на одну из многочисленных новогодних вечеринок, а в январе Клем пришел на прием к Джону Майерсу в компании другой женщины[2363]. Хелен тем временем начала встречаться с мужчинами своего возраста. Ранее всякий раз, когда она предлагала Клему попробовать разойтись, он относился к ее словам довольно легкомысленно, будучи уверен, что она никуда от него не денется и непременно к нему вернется[2364]. Однако в конце мая 1955 г. Хелен объявила, что больше не хочет иметь с ним ничего общего и что она ставит точку в их отношениях. И на этот раз ее заявление прозвучало весьма убедительно[2365]

. Вместо того чтобы принять новость с ехидным высокомерием, которого логично было бы ожидать от Клема, он вдруг занял позицию просящего. Скорее всего, Гринберг немало удивился сам, обнаружив после решительного отказа Хелен возвращаться, что действительно любит эту женщину[2366].

Их расставание пришлось на особенно трудный для Клема период. В его жизни вновь появился сын, теперь уже парень студенческого возраста, у которого все сильнее проявлялись признаки заболевания, впоследствии диагностированного как шизофрения[2367]. В профессиональном плане Гринберг тоже оказался в весьма затруднительной ситуации, умудрившись вызвать раздражение своей статьей «Живопись американского типа», опубликованной той весной в Partisan Review, чуть ли не у всех, кто ее прочел[2368]

.

Год 1955-й стал для мира искусства Нью-Йорка временем подведения итогов и критического анализа, и Клем внес в это свою лепту. Исследовав прошлое Нью-Йоркской школы, он довольно самонадеянно назначил победителями ряд художников, которых сам определил как новых гениев, в частности представителя первого поколения Клиффорда Стилла. Его Клем назвал «пожалуй, самым оригинальным среди всех художников моложе 55 лет, а может, и вообще лучшим»[2369]. А еще Гринберг безапелляционно «понизил в звании» тех, кого ранее прославлял, прежде всего Джексона Поллока, чью последнюю выставку он описал словами «вымученная, надутая и выпендрежная»[2370]. По словам Фэрфилда Портера, художники увидели в той статье Клема полное отсутствие понимания того, что они уже сделали и чем заняты теперь. Кроме того, этот текст доказывал, что критик уважает не искусство, а только самого себя. В письме редактору Partisan Review с опровержением статьи Клема Фэрфилд уничижительно отметил: «Иногда он говорит “мы”, в то время как местоимение “я” было бы гораздо точнее»[2371]

. Даже Клиффорд Стилл, которого Клем превознес, написал Джексону и Ли: «Позвольте также добавить, что мне сейчас больше всего хотелось бы, чтобы [Гринберг] никогда не видел моих работ, а еще лучше, чтобы он никогда о них не слышал»[2372]. «Папа Клем», «Клем Ужасный», «Клем Создатель Королей» все еще оставался влиятельной фигурой, но его мощь стремительно убывала.

Из-за всех этих перипетий Гринберг совершенно перестал спать и начал принимать смесь препаратов, как рецептурных, так и отпускаемых без рецепта. Хелен, позвонив критику 2 июня, нашла его «дезориентированным» и, обеспокоившись, посоветовала ему обратиться к своему психоаналитику. Таким обходным путем Клем в итоге познакомился с молодым психотерапевтом по имени Ральф Кляйн[2373]

. Медицинского образования у него не было, зато он был верным последователем «отца американской психиатрии» Гарри Стека Салливана[2374]. Поколение психоаналитиков, к которому относился Кляйн, безусловно приняло теорию Салливана о том, что большинство психических проблем коренятся в детстве и семье больного, однако предложило свои радикальные подходы для борьбы с этими проблемами[2375]. По их мнению, один из верных способов заключался в том, чтобы разорвать все ограничивающие личность узы – родственные, семейные, социальные – и принять концепцию свободы, предложенную Салливаном. Отменить семейные узы, моногамию, любой вид самоцензуры или ограничений в речи или поступках? Почему бы и нет? Клему подход Кляйна чрезвычайно понравился[2376]. Психоаналитик усилил в Гринберге природную тенденцию к самолюбованию. «Он никогда не принимал во внимание других. Он думал только о себе, – утверждала будущая жена Клема Дженни Ван Хорн. – Клем никогда даже не пытался выяснить, что чувствовал в тот или иной момент кто-то другой»[2377].