Женщины, о которых думаю ночами

Африка полностью изменила ее жизнь. До путешествия Мэри была стеснительной, неопытной, неловкой – она, старая дева, жила закрыто, вряд ли что-либо ожидало ее в жизни; хотя она еще страдала от хронического ощущения собственной неуместности и убежденности в бессмысленности своего бытия. Поездка же вскрыла в ней самостоятельную, бесстрашную женщину, способную нести ответственность за себя. Она собиралась как можно скорее вернуться в Африку, изучать уже всерьез рыб и религию – fish and fetish

, как она говорила, – но перед этим решила познакомиться с антропологией, новым научным направлением, возникшим благодаря теории Дарвина, а также углубиться в ихтиологию под руководством руководителя зоологического отдела Британского музея Альберта Гюнтера. Последний благосклонно принял собранные ею в Африке образцы, хоть и покритиковал за непрофессиональное препарирование. Гюнтер похлопотал о выдаче Мэри профессионального набора оборудования и оплатил ее экспедицию по сбору образцов пресноводных рыб в регионе между реками Конго и Нигер. Вдобавок Мэри поинтересовалась у издателя ее отца и дяди-литератора мистера Макмиллана, будет ли он заинтересован в ее путевых дневниках. Издательство пообещало опубликовать все, что она напишет. Иными словами, Мэри отправлялась в свое второе путешествие уже в качестве профессионального исследователя и писателя, с фактически готовым договором на издание своих работ в кармане. И хотя поездка имела финансовую поддержку, она не собиралась путешествовать с большей роскошью. Дольше – да.

Через двенадцать месяцев после своего возвращения Мэри была готова отправиться в следующую экспедицию. За два дня до Рождества 1894 года она села в Ливерпуле на судно «Батанга». Ей было 32 года. Кроме личного багажа она везла с собой вещи, посланные из Англии разными людьми для своих друзей и родственников в Африке, к примеру несколько пар расшитых туфель и даже могильный камень. В этот раз Мэри прибудет в Африку в самый разгар сезона засухи, когда на небе не будет ни облачка.

Она вызвалась путешествовать вместе с некой леди Макдональд, перебиравшейся в Западную Африку вслед за своим супругом. Судно делало остановки в Кейп-Косте и Аккре, и Мэри оба раза вынуждена была присутствовать на утомительных приемах в колониальном духе – с соревнованиями на лошадях и чайными церемониями. В Аккре их в огромном форте Кристиансборг встретил губернатор Золотого Берега; он, между прочим, сообщил, что приходится постоянно держать вырытыми две могилы для европейцев, иначе похороны не удается провести достаточно быстро. Леди Макдональд направлялась в Калабар, но там бушевал тиф, и обеим женщинам пришлось стать сестрами милосердия. Позже Мэри писала, что уход за больными, а потом и перевязывание подбородков умершим потребовали от нее нечеловеческих физических и моральных усилий. (Тут я должна признать, что вряд ли меня вообще хватило бы на такое.)

После спада эпидемии Мэри много ездила по окрестностям Калабара, собирая рыб и насекомых. В джунглях она встретила Мэри Слессор, шотландскую миссионерку 45 лет от роду. К тому моменту Слессор провела в этих местах уже пару десятков лет, в основном в одиночестве, проживая в маленьких деревушках на север от Калабара. Та носила короткую стрижку и простое платье (никаких корсетов и заколок!). Она совершенно привыкла к лесному образу жизни: жила в простой глинобитной хижине, питалась исключительно местной пищей (только чай она привозила из Англии), и месяцами, если не годами, не видела других белых. Миссионерку иногда заставляли отправиться в отпуск домой в Шотландию, но, с ее слов, одно только передвижение по городу вызывало у нее фрустрацию. Вообще наша Мэри немного недолюбливала миссионеров, пусть даже и в юбке, так как считала, что те уничтожают аутентичную африканскую культуру еще хуже колониальной администрации, – но Мэри Слессор оказалась исключением. Эти две страстные любительницы чая и Африки подружились настолько, что проводили множество ночей в хижине, попивая чай и обсуждая насущные проблемы.

Наконец в мае 1895 года Мэри прибыла в порт Гласс во Французском Конго. Здесь, почти на самом экваторе, она ощутила, что вернулась домой. Здесь она планировала начать свою экспедицию. Но так как путешествующая в одиночку сэр Мэри выглядела белой вороной, это же касалось и ее научной деятельности. Все же в едущих в экспедицию мужчинах виделось маскулинное проникновение, империалистический захват и обретение контроля над природными ресурсами, женщинами руководили совершенно иные мотивы. Мэри хотела увидеть и понять. Ее интересовала культура туземцев как таковая, она хотела жить по законам местных, и даже к себе она начала относиться как к африканке.