Женщины, о которых думаю ночами

Дорогая Мэри,

когда я думаю о тебе ночами, я в особенности думаю обо всех базовых человеческих вещах, с которыми тебе как женщине там в джунглях приходилось сталкиваться: умывание, питание, сон, влажная жара, головные боли, слабость и страх.

Я думаю, каковы могли бы быть мои личные ощущения, если бы я страдала от адской мигрени, а на обед имелись бы хитоны жуков и кипяченая речная вода. Или если бы я оказалась в лагере пользующихся дурной репутацией кровожадных фанги, скажем, во время месячных? (И вообще, что у тебя использовалось в качестве прокладок – листья деревьев или же ты стирала тряпочки ночью в кишащей гиппопотамами реке?) А корсет: сдавил бы он меня, если бы в месте ночлега витал запах полусгнивших человеческих рук и глазных яблок? Ощутила ли бы я панику, заметив, что последняя баночка копченой селедки уже на исходе? А если бы закончился чай – этот мой любимый японский гэммайтя, без которого я никуда не выезжаю, потому что в чужом месте его знакомый аромат дарует успокоение, ощущение дома и безопасности?

Смогла бы я, как и ты, радоваться и не унывать? В любой ситуации иронизировать в свой адрес и сохранить чувство юмора, пусть даже и «черного»? Беспрестанно шутить на страницах своего дневника? Наблюдать как бы со стороны за своими занятиями и превращать все это в буффонаду?

А вот смогла бы!

Твоя М.

* * *

В завершение путешествия Мэри забралась на гору Камерун вулканического происхождения, хотя и отметила, что там «практически не было рыб и очень мало достойных внимания фетишей». Она не прихватила с собой карты, не имела даже опыта альпинизма; стоял пронизывающий холод, хлестал дождь, подъем потребовал целых семь дней, еды и питьевой воды не хватало и – самое ужасное

– не было возможности даже приготовить чай! Мэри думала о том, есть ли у нее право подвергать здоровье носильщиков подобной опасности: «Что касается меня лично, никто даже не поперхнется, если я умру через час». И когда она, совершенно изможденная, добралась до вершины горы на высоту 4000 метров, видимость составляла менее десяти метров: погода лишила ее удовольствия увидеть то, ради чего она так долго взбиралась на эту чертову гору! Будучи натурой скромной, она не посчитала необходимым упомянуть отдельно, что в тот момент стала первой белой женщиной, когда-либо поднимавшейся на вулкан Камерун.

Уже внизу, сидя на веранде домика в тусклом свете звезд и в окружении светлячков, глядя на далекие огни города Виктория, слушая бьющиеся о прибрежные скалы волны, вперемежку с песнями и барабанной музыкой туземцев, Мэри Кингсли в очередной раз задавала себе вопрос: «Зачем я только приехала в Африку. Зачем? Да кто не отправится даже в саму преисподнюю, если та будет настолько прекрасной и чарующей!» Именно так, Мэри.