Жены и дочери

— Ну вот, дорогие! — сказала с улыбкой мисс Фиби Браунинг, указывая на молодого человека. — У нас есть для вас джентльмен! Какая удача! Едва сестра сказала, что вы можете с нами заскучать — речь, конечно, не о вас, Синтия: вы ведь только что из Франции, — как вдруг, словно посланник Небес, приехал с визитом мистер Роджер. Не стану утверждать, что мы удержали его насильно, но были к этому близки, если бы он не остался по доброй воле.

Сердечно поприветствовав Молли, Роджер сразу попросил представить его Синтии.

— Хочу познакомиться с вашей подругой… или сестрой?

Его слова сопровождались той же доброй улыбкой, которую Молли помнила с первой встречи, когда сидела на скамейке, обливаясь слезами. Сейчас Синтия стояла рядом одетая, как всегда, с беспечной грацией. Аккуратная по натуре, Молли порой недоумевала, каким образом небрежно наброшенные платья умудряются выглядеть так свежо и ниспадать столь благородными складками. Например, светло-сиреневое муслиновое, в котором Синтия предстала сегодня, надевалось уже не один десяток раз и выглядело негодным к выходу… но только до того момента, пока не оказалось на ней. Изношенность превратилась в мягкость, и даже лишние складки придали ему элегантности. Сама же Молли, в безупречно чистом платье из розового муслина, выглядела как горничная. Удивило и другое: взор Синтии был серьезен, и в нем читались совершенно несвойственные ее характеру черты. Не было детской невинности и любознательности. Тем вечером она надела магические доспехи — как всегда, невольно, — дабы испытать свою власть над незнакомцем. Молли же рассчитывала поговорить с Роджером наедине: так хотелось узнать подробности о жизни сквайра, Хемли-холла, Осборна и его самого. Он держался сердечно и дружески, как обычно, и если бы здесь не было Синтии, надежды девушки оправдались бы, но, к сожалению, из всех жертв обаяния мисс Киркпатрик Роджер оказался самой скорой и податливой.

Молли все поняла сразу, еще за чайным столом, когда сидела рядом с мисс Браунинг и передавала бисквит, сливки, сахар с таким прилежанием, что никому бы и в голову не пришло, что ее сознание занято совершенно иным, нежели руки. Попытка завязать беседу с двумя робкими девушками на пару лет моложе закончилась тем, что они схватили ее под руки и потащили наверх, готовые поклясться в вечной верности. Затем выяснилось, что в игре в «очко» Молли непременно должна сидеть между ними, то и дело давая советы относительно ставок, так что ей не удалось принять участие в оживленной беседе Роджера и Синтии. Точнее, говорил один Роджер, причем чрезвычайно воодушевленно, в то время как подруга смотрела на него с огромным интересом и лишь изредка что-то тихо отвечала. В перерывах между собственными заботами Молли удалось поймать несколько фраз:

— У дяди мы всегда даем за три дюжины серебряную трехпенсовую монету. Знаете, что такое три пенса серебром, дорогая мисс Гибсон?

…Три класса объявляются в здании сената в девять утра по пятницам. Даже не представляете…

…Думаю, неприлично играть меньше чем по шесть пенсов. Этот джентльмен учится в Кембридже. Там они всегда играют с крупными ставками и иногда разоряются. Правда, дорогая мисс Гибсон?

…О, по такому случаю магистр гуманитарных наук, который возглавляет процессию кандидатов на почести, когда те входят в здание сената, получает звание отца колледжа, к которому принадлежит. Кажется, я уже об этом упоминал, не так ли?

Так получилось, что Синтия слушала рассказ о Кембридже и экзаменах вместо Молли, хотя та испытывала к этим новостям глубокий интерес, но не имела возможности задать свои вопросы ее собеседнику. А Роджер, которого она так хотела услышать, рассказывал обо всем, но, увы, не ей. Понадобилось собрать все свое терпение, чтобы составить небольшие стопки фишек и на правах арбитра игры решить, какие фишки следует считать шестеркой: круглые или прямоугольные. А когда все было готово и игроки заняли места за столом, Роджера и Синтию пришлось пригласить дважды, прежде чем они услышали. Когда их позвали первый раз, оба встали, но не тронулись с места, ибо Роджер продолжал говорить, а Синтия — слушать. Услышав свои имена во второй раз, они поспешили к столу и постарались сделать вид, что им безумно интересно, какова цена трех дюжин фишек и какие следует считать половиной дюжины — круглые или прямоугольные. В итоге, постукивая колодой по столу, мисс Браунинг объявила:

— Шестерки круглые, а три дюжины стоят шесть пенсов. Платите, пожалуйста, и начнем игру.

Синтия сидела между Роджером и школьником Вильямом Гуденафом, который по этому случаю глубоко страдал от привычки сестер обращаться к нему «Вилли», поскольку считал, что детское имя мешает красивой леди обратить на него не меньше внимания, чем на мистера Роджера Хемли. Юноша также попал под очарование красавицы, которая милостиво подарила ему пару ласковых улыбок.