Жены и дочери

— Сердце остановилось. Все равно не поймешь, если начну объяснять. Я давно предполагал такой исход, но дома лучше об этом не упоминать. Видел его в прошлый четверг, и он выглядел намного лучше, чем прежде: я даже сообщил об этом доктору Николсу, — но при такой болезни не предугадаешь, что случится завтра.

— Видел в прошлый четверг? Но почему ты мне ничего не говорил? — удивилась Молли.

— Не привык обсуждать пациентов. К тому же хотел, чтобы он считал меня в первую очередь другом. Любая тревога относительно здоровья лишь ускорила бы катастрофу.

— Значит, он не знал, что болен? То есть, что болен серьезно и может в любой момент умереть?

— Нет, совершенно ничего не знал, только замечал симптомы, которые и ускорили конец.

— Ах, папа! — воскликнула Молли.

— Сейчас некогда вдаваться в подробности, — продолжил мистер Гибсон. — Тем более что, пока точно не известно, судить нельзя. Первым делом необходимо решить срочные проблемы. Ты ляжешь спать здесь? А то скоро уже светать будет.

— Да.

— Думаю, заснешь сразу: в твоем возрасте это нормально.

— Папа, должна кое-что тебе сказать. Мне известен секрет Осборна, который я обещала хранить, но когда встретила его в последний раз, показалось, что он предчувствовал скорый конец и боялся.

Молли не выдержала и разрыдалась так горько, что отец испугался приступа истерики, но она сумела взять себя в руки, посмотрела в полное тревоги лицо и даже сумела улыбнуться.

— Я ничего не могла сделать, папа!

— Да, знаю, но продолжай: пока не узнаю, что за секрет, все равно не усну.

— Осборн был женат, вот в чем секрет.

— Женат! Что за ерунда! Почему ты так решила?

— Он сам мне сказал. То есть некоторое время назад я сидела в библиотеке и читала. Вошел Роджер и заговорил с Осборном о его жене. Роджер меня не видел, а Осборн видел. И они вместе потребовали, чтобы я сохранила тайну. Думаю, я не сделала ничего плохого.

— Сейчас не время думать: плохо или хорошо, — просто расскажи все, что знаешь.

— Тогда не знала больше ничего, но полгода назад, в ноябре, когда ты ездил в Лондон к леди Камнор, Осборн приходил к тебе и передал мне адрес своей жены — также по секрету. Думаю, Осборн рассказал бы больше, но явилась мисс Фиби.

— И где же его жена?

— Кажется, где-то на юге, возле Винчестера. Он сказал, что она француженка, католичка и гувернантка.

— Уф! — озадаченно вздохнул отец.

— А еще, — продолжила Молли, — он говорил, что есть ребенок. Теперь ты знаешь столько же, сколько я, кроме адреса. Осборн написал адрес на листке, и я храню его дома, в надежном месте.

Очевидно забыв, что уже глубокая ночь, мистер Гибсон сел, вытянул ноги, засунул руки в карманы и задумался. Молли молча сидела рядом, слишком усталая, чтобы даже говорить.

— Да! — воскликнул наконец доктор, быстро вставая. — Сегодня уже ничего не получится, а завтра утром что-нибудь придумаю. Бедное бледное личико!

Он сжал печальное лицо дочери ладонями и поцеловал, потом позвонил и велел Робинсону прислать горничную, чтобы та проводила мисс Гибсон в спальню.

— Рано он не проснется, — пояснил доктор на прощание. — Потрясение лишило сил. Подайте завтрак в комнату, а к десяти я приеду.

Несмотря на то, что уехал поздно, мистер Гибсон исполнил обещание.

— Теперь, Молли, — обратился он к дочери, — нам с тобой предстоит сообщить обо всем сквайру. Не знаю, правда, как он отреагирует, но, возможно, новость его успокоит.

— Робинсон сказал, что мистер Хемли опять пошел к сыну и, кажется, запер дверь изнутри.

— Ничего страшного. Позвоню и отправлю Робинсона передать, что приехал и хочу поговорить.

Дворецкий скоро вернулся.

— Сквайр выражает признательность, но сейчас встретиться с мистером Гибсоном не может. Прошло немало времени, прежде чем он вообще ответил, сэр.

— Идите снова и скажите, что я готов ждать сколько нужно.

Когда дворецкий вышел, он пояснил:

— Вообще-то в двенадцать я должен быть далеко отсюда, но, если не ошибаюсь, джентльмену непозволительно держать доктора в неопределенности.

Мистер Гибсон уже начал терять терпение, когда на лестнице послышались наконец шаги сквайра. Он шел медленно и неохотно, словно в поисках опоры, опираясь на стены, столы и стулья. Взяв доктора за руку, после долгого молчания заговорил:

— Тяжелый удар, сэр. Полагаю, так рассудил Господь, однако пережить сложно. Ведь он мой первенец.

Сквайр говорил таким тоном, как будто перед ним был незнакомец, и сообщал факты, которых тот не знал. Тогда мистер Гибсон подтолкнул дочь вперед:

— Вот Молли.

— Прошу прощения, не увидел вас сразу. Мысли заняты другим.

Сквайр грузно опустился в кресло и, казалось, совсем забыл, что не один. Мистер Гибсон неожиданно спросил:

— А где Роджер? Кажется, скоро должен прибыть на мыс Доброй Надежды.

Он встал и посмотрел на доставленные утренней почтой, еще не распечатанные письма. Одно было подписано рукой Синтии. Доктор и Молли заметили его одновременно. Каким далеким казался вчерашний день! Однако сквайр ни на что не обращал внимания.