Жены и дочери

— Вышла прогуляться в сад. Скоро вернется. Хотела отправить ее с поручениями, однако она решительно отказалась идти в город. Боюсь, окончательно запутается в своих делах, но вмешиваться не позволяет. Ненавижу корыстный подход, но только представь: отвергнуть два таких прекрасных предложения! Сначала мистера Хендерсона, а потом Роджера Хемли! Когда сквайр ждет возвращения Роджера? Не думает, что из-за смерти бедного дорогого Осборна тот вернется раньше?

— Не знаю. Он сейчас ни о чем не думает, кроме похорон Осборна. Да и о делах забыл. Но, возможно, известие, что Осборн был женат и у него есть ребенок, немного его взбодрило.

Молли не сомневалась, что брак Осборна был законный и понятия не имела, что отец ни словом не обмолвился об этом дома. А мистер Гибсон решил не торопиться сообщать жене, пока не убедится окончательно, поэтому миссис Гибсон удивленно воскликнула:

— О чем это ты? Женат! Осборн женат? Кто тебе это сказал?

— Ах, господи! Не следовало говорить. Ничего не соображаю. Да, Осборн давно женат, однако сам сквайр узнал об этом только сегодня утром. Кажется, известие его порадовало, но не уверена.

— И кто же эта леди? Не очень-то порядочно вести себя как холостой джентльмен, имея жену! Двуличие отвратительно! Ну, будь умницей, скажи: кто она?

— Француженка, католичка, — коротко отозвалась Молли.

— Француженка! Они так привлекательны, а он много времени проводил за границей! Ты сказала о ребенке. Мальчик или девочка?

— Не знаю, не спрашивала.

Молли не считала необходимым выходить за рамки кратких ответов и жалела, что проболталась: раз отец ничего не сказал мачехе, значит, считал нужным пока держать в секрете. В эту минуту в комнату вошла Синтия, и Молли тотчас заметила ее рассеянное выражение лица. Девушка не слышала, как вернулась Молли, и узнала о ее присутствии, только когда подошла к дивану.

— Дорогая, ты вернулась? Рада видеть! Без тебя в доме пусто!

— А с какими новостями вернулась она! — встряла миссис Гибсон. — Я почти рада, что ты написала сквайру вчера, поскольку, если бы подождала хотя бы день — а я считала, что ты очень поспешила, — он мог бы подумать, что у тебя есть какая-то особая причина расторгнуть помолвку. Выяснилось, что все это время Осборн Хемли был тайно женат и даже имел ребенка.

— Осборн женат! — воскликнула Синтия. — Вот уж никогда бы не подумала! Бедный Осборн! Такой утонченный, элегантный, а уж какой молодой!

— Да, и такой обманщик! Подумать только! Что, если бы он проявил к одной вас особое внимание и вы бы влюбились! Мог бы разбить сердце тебе или Молли. Нет, не готова простить, даже несмотря на то что бедняга умер!

— Но поскольку он никогда не проявлял ни к одной из нас особого внимания и мы в него не влюбились, можно только сожалеть, что ему пришлось пережить все сложности и неприятности сохранения тайны, — заметила Синтия, на себе испытав все сложности и неприятности, которые доставила лично ей собственная тайна.

— Разумеется, это сын, и его назовут наследником, а Роджер так и останется ни с чем. Надеюсь, Молли, ты доведешь до сведения сквайра, что Синтия ничего этого не знала, когда писала свои письма? Не хочу, чтобы кого-то из моих близких заподозрили в расчетливости.

— Мистер Хемли еще не читал письмо Синтии. О, позволь мне забрать его домой нераспечатанным! — попросила Молли. — А сама напиши Роджеру еще одно, немедленно. Он получит оба одновременно, когда приедет на мыс Доброй Надежды, и сразу поймет, какое из них последнее — настоящее. Только подумай! В то же время он узнает о смерти брата! Сразу два таких известия! Пожалуйста, Синтия!

— Нет, дорогая, — возразила миссис Гибсон. — Не могу этого позволить, даже если бы Синтия согласилась. Недопустимо просить о восстановлении помолвки. Во всяком случае, следует дождаться, пока он снова сделает предложение, и тогда решать.

Молли смотрела на Синтию такими умоляющими глазами, что та на миг задумалась, но потом все же твердо ответила:

— Нет, нвозможно. Вчера вечером я чувствовала себя наконец-то спокойной, была рада освободиться. Добродетель Роджера, ученость и ум всегда меня пугали. Все эти качества мне чужды. Не думаю, что вышла бы за него даже без тех грязных историй, о которых он непременно услышит, станет ждать объяснений, сожалеть, надеяться на раскаяние и покорность. Точно знаю, что он не сделал бы меня счастливой, и не верю, что сам был бы счастлив со мной. Все должно остаться как есть. Лучше наймусь в гувернантки, чем выйду за него и буду всю жизнь мучиться.

«Мучиться с Роджером», — мысленно повторила Молли, а вслух сказала:

— Значит, пусть останется как есть. Только мне его очень, очень жаль. Он так тебя любит. Никто и никогда не сможет любить так, как он!

— Вот и хорошо. Как знать? Может, и найдется кто… А если даже нет, то слишком много любви — это утомительно. Лучше уж иметь выбор, чем замыкаться на одном-единственном.

— Не верю я тебе, — возразила Молли. — Сама не знаешь, что говоришь. Я почти не сомневалась, что сегодня утром ты изменишь свое решение, но нет так нет, больше ни слова.