Жены и дочери

— Конечно, со времени моей молодости много изменилось, — отозвалась миссис Гуденаф. — Так что скорее всего не мне судить. Когда я вышла замуж в первый раз, после венчания мы в почтовой карете отправились в дом его отца, за двадцать миль, где нас поджидал великолепный ужин в компании родственников и друзей. Да, таким стало мое первое свадебное путешествие. А второе состоялось, когда я, уже хорошо зная себе цену, решила отправиться в Лондон. Меня сочли чересчур экстравагантной и расточительной, хотя Джерри оставил мне значительное наследство. А теперь молодые люди мчатся в Париж, вовсе не думая о деньгах: хорошо, если бездумные траты не приводят к плачевным результатам. Если во имя брачных шансов Молли все-таки что-то делается, я очень рада. Правда, это не совсем то, чего бы я желала для Анны Марии, но как только что заметила, времена меняются.

Глава 59

Молли Гибсон в Хемли-холле

На этом разговор закончился. Подали свадебный торт, вино, и Молли занялась угощением. Однако последние слова миссис Гуденаф застряли в сознании, и она попыталась объяснить их множеством способов, кроме очевидного. Впрочем, вскоре справедливость очевидного объяснения подтвердилась. Как только миссис Гуденаф удалилась, миссис Гибсон поручила падчерице поставить поднос на открытое угловое окно: для следующей партии гостей, — а под окном проходила дорожка от двери к улице, и Молли случайно услышала, как миссис Гуденаф говорит внучке:

— Миссис Гибсон знает что делает. Вполне возможно, что мистер Роджер Хемли унаследует поместье, и вот тогда уже она отправляет туда падчерицу.

Больше услышать ничего не удалось: дамы удалились из зоны слышимости, — но и этого Молли было достаточно, чтобы чуть не разрыдаться от обиды: несомненно, миссис Гуденаф сочла неприличным посещение Хемли-холла, когда там находится Роджер. Конечно, эта дама не отличалась тактом, а миссис Гибсон, судя по всему, намека не заметила. Ей казалось вполне естественным, что сейчас Молли отправится в Хемли-холл так же запросто, как и раньше. Да и сам Роджер приглашал ее настолько открыто и искренне, что не возникло сомнения в абсолютном приличии визита, который до этой минуты казался в высшей степени желанным. Молли чувствовала, что ни с кем не сможет поделиться мыслью, порожденной замечанием миссис Гуденаф; не сможет первой упомянуть о неприличии, одно представление о котором заставляло краснеть, а затем попыталась успокоить себя рассуждением: если бы поездка действительно выглядела сомнительной, неделикатной или в малейшей степени нежелательной, разве не отец запретил бы ее первым? Однако рассуждения не помогли: фантазия оказалась сильнее разума. Чем активнее Молли старалась прогнать сомнения, тем упорнее они возвращались (точно так же, как Дэниел О’Рурк сопротивлялся человеку с луны, когда тот настойчиво побуждал его покинуть надежное место на серпе и шагнуть в пустое темное пространство[54]): «Чем больше просишь, тем крепче буду держаться». Конечно, подобные переживания девушки могут показаться наивными и даже забавными, однако они ввергли ее в глубокое несчастье. Все, что Молли оставалось, это сосредоточиться на старом сквайре, его умственном и физическом комфорте, а также попытаться сгладить противоречия между ним и Эме. И при этом как можно меньше внимания обращать на Роджера.