Жены и дочери

— Не знаю, — покачал головой Роджер. — Болезнь матушки, конечно, могла его изменить, но он всегда с трудом нас прощал. Надеюсь, что ради нее отец постарается сдержаться и не даст себе воли, но ничего не забудет. У него не много привязанностей, но те, что есть, очень сильны, и все, что их касается, глубоко его трогает. Эта ужасная оценка поместья! Она навела его на мысль об обязательстве уплаты долгов по получении наследства!

— Что это такое? — не поняла Молли.

— Отсрочка платежа до смерти отца, что предполагает расчет продолжительности его жизни.

— Какой ужас! — воскликнула Молли.

— Уверен, как в самом себе, что Осборн никогда не смог бы сделать ничего подобного, однако отец высказал подозрение в очень резкой форме, чем обидел брата, поэтому тот не стал оправдываться даже в той степени, в какой мог. Хоть мы с Осборном очень близки, я не имею на него такого влияния, чтобы убедить рассказать отцу всю правду. Остается положиться на время, — заключил Роджер, тяжело вздохнув. — Если бы матушка оставалась прежней, то помирила бы нас.

Молодой человек отвернулся, оставив Молли в глубокой печали. Она знала, что каждый член семьи, которую она так любила, переживает трагедию, выхода из которой нет, а ее скромная помощь ослабевает с каждым днем, по мере того как миссис Хемли все глубже погружается во власть лекарств и лишающей рассудка болезни. Утром того же дня отец впервые упомянул о том, что ей пора вернуться домой навсегда. Миссис Гибсон требовала присутствия падчерицы — не по какой-то конкретной причине, а просто потому, что так ей хотелось. Миссис Хемли уже в ней не нуждалась, да и вспоминала о ее существовании все реже. Положение девушки в доме, где единственная женщина тяжело больна, становилось неловким (эта мысль пришла в голову отцу, а не дочери), однако Молли добилась позволения остаться еще на два-три дня: до пятницы, не дольше. Если миссис Хемли вдруг ее позовет, объяснила она со слезами на глазах, и услышит, что она уехала, то сочтет жестокой и неблагодарной!

— Дорогое дитя, она уже никого не позовет! Земные чувства погибли!

— Папа, это хуже всего. Не готова поверить, не хочу смириться. Она может совсем забыть меня, но, несомненно, до последней минуты, если лекарства не отключат сознание, будет искать глазами мужа и сыновей. Особенно своего дорогого Осборна, потому что он в беде.

Мистер Гибсон покачал головой, но не возразил, а спустя пару минут сказал:

— Ладно, если надеешься помочь той, что была к тебе так добра, не стану тебя забирать, но если до пятницы миссис Хемли тебя так и не позовет, вернешься домой?

— Перед отъездом я смогу увидеть ее хотя бы раз, даже если она обо мне не спросит?

— Да, конечно: тихонько войдешь и простишься. Но я почти уверен, что она о тебе не вспомнит.

— Как знать… Если не вспомнит, в пятницу вернусь домой, но, в отличие от тебя, я надеюсь, что позовет.

Молли слонялась по дому, стараясь сделать все, что возможно, за пределами комнаты больной, чтобы помочь остальным. Сквайр и сыновья выходили только к столу и по самым необходимым делам, поэтому Молли вела одинокую жизнь, ожидая, что ее позовут, но этого так и не произошло. Вечером того же дня, когда состоялся разговор с Роджером, приехал Осборн и сразу прошел в гостиную, где Молли сидела на ковре и читала при свете камина, поскольку не хотела просить свечи ради себя одной. Мистер Хемли шагал так поспешно, что мог бы споткнуться и упасть. Молли встала, Осборн, заметив ее, взял за обе руки, подвел ближе к свету и требовательно заглянул в лицо.

— Как она? Скажите! Вы должны знать правду. Получив письмо вашего отца, я мчался день и ночь.

Прежде чем Молли сумела ответить, Осборн упал в ближайшее кресло и прикрыл глаза ладонью.

— Ваша матушка очень больна, и это вам известно, а что касается боли, не думаю, что она ее испытывает. Она очень ждала вас.

Мистер Хемли громко застонал.

— Отец запретил мне появляться!

— Знаю, — поспешила заверить его Молли, чтобы предотвратить приступ самобичевания. — Ваш брат тоже отсутствовал. Боюсь, никто не знал, как тяжело она больна: болезнь продолжалась очень долго.

— Вы знаете… да! Она многое вам рассказывала, потому что очень вас любила. А я люблю ее. Одному богу известно, как я ее люблю. Если бы мне не запретили появляться дома, то рассказал бы ей все. Отец знает о моем приезде?

— Да, — подтвердила Молли, — я сказала ему, что вас вызвал папа.

В этот момент в гостиную вошел сквайр. Он не слышал, что старший сын уже дома, и искал Молли, чтобы попросить написать письмо.

Увидев отца, Осборн даже не встал с кресла, поскольку чувствовал себя слишком уставшим, слишком подавленным и оскорбленным гневными, подозрительными посланиями отца. Если бы в этот момент Осборн открыто проявил свои чувства, обстановка могла бы сложиться иначе, однако он предпочел молча дождаться, когда сквайр его заметит.

— Вы здесь, сэр! — произнес тот при виде сына и быстро покинул комнату.