Жернова. 1918–1953. Двойная жизнь

— Хорошо, — не то похвалил, не то просто констатировал услышанное Сталин и, повернувшись к человечку боком, пошел по ковровой дорожке к окну. Постоял там с минуту, попыхивая трубкой, обернулся, заговорил все тем же негромким голосом, так что человечку пришлось напрягаться, чтобы не пропустить ни слова:

— Нам стало известно, что приверженцы Зиновьева-Каменева-Троцкого создают организацию по типу пресловутого Бунда, чтобы с помощью этой организации отстранить товарища Сталина с поста Генерального секретаря ЦК. К тому же и русские националисты, приверженцы небезызвестных Сырцова и Рютина, тоже создают свою организацию, имеющую целью заменить товарищей нерусской национальности другими людьми, непременно славянской принадлежности. Что вы скажете по этому поводу, товарищ Ежов?

— В своей деятельности по расстановке партийных и советских кадров Орграспредотдел Цэка и я лично, как его заведующий, всегда исходили из ваших, товарищ Сталин, указаний в области национальной политики, принятых на шестнадцатом съезде партии, и выдвигали на ответственные посты тех товарищей, которые делом доказали свою преданность пролетарскому интернационализму…

— Это мне известно. Меня интересует, насколько наши органы контролируют положение в этом важнейшем для партии и советской власти вопросе. Вы, товарищ Ежов, теперь являетесь членом Цэка, заместителем председателя Комитета партийного контроля, ваши полномочия и возможности значительно расширились…

— Я понимаю, товарищ Сталин, и приложу все силы… Но я считаю, что ОГПУ не поспевает за событиями. Не исключено, товарищ Сталин, что это следствие того, что в руководстве ОГПУ преобладают люди, которые имеют меньшевистское, эсеровское и бундовское прошлое. Многие из них длительное время жили в эмиграции, кое-кто наверняка имеет тайные сношения со своими единомышленниками за границей… в том числе и с Троцким, — не моргнув глазом, ответил Ежов, очень хорошо знавший отношение Сталина к бывшим эмигрантам.

— У вас имеются данные на этот счет?

— Так точно, товарищ Сталин, имеются, — отчеканил Ежов и принялся уточнять: — Сын Троцкого, Лев Седов, имеет тайные связи с некоторыми представителями наших посольств, получает от них секретную информацию о положении в СССР и партии, передает с диппочтой инструкции Троцкого оппозиционерам, ушедшим в глубокое подполье. Есть у Седова связи и с некоторыми резидентами нашей разведки в Берлине, Париже и других местах. Не исключено, что Седов связан с некоторыми западными разведками, — закончил Ежов и замер, ожидая уточняющие вопросы.

Сталин долго молчал, возился с трубкой, искоса посматривая на Ежова. Наконец заговорил, но так, словно разговаривал сам с собой:

— Национальность и прошлое не имеют решающего значения, если человек окончательно порвал как со своим прошлым, так и со своей национальной ограниченностью… У многих из наших товарищей небезупречное прошлое. Для нашей партии важно, каково настоящее этих товарищей. Например, товарищ Киров тоже далеко не сразу стал большевиком: бывший кадет, меньшевик, колеблющийся. А в настоящем это самый решительный и последовательный большевик. Всегда имейте в виду именно это, товарищ Ежов. А также профессиональную подготовку кандидатов на ту или иную должность. Нам надо шире и смелее выдвигать молодежь, получившую высшее образование уже при советской власти.

— Так точно, товарищ Сталин. Я это хорошо понимаю. Что касается прошлого, то на товарища Кирова, например, до сих пор поступают документы о его небольшевистском прошлом, но мы не даем хода этим документам…

— Держите меня постоянно в курсе ваших дел, товарищ Ежов, — произнес Сталин, опять никак не выразив своего отношения к услышанному, но Ежову и так было все понятно. — Мы должны знать… — продолжал Сталин, — знать о каждом шаге врагов нашей партии, врагов рабочего класса, чтобы в соответствующее время принять соответствующие меры… Кстати, что вы можете сказать — в свете только что изложенного — о товарище Блюхере?

Вопрос был неожиданный, но маленький человечек не дрогнул ни одним мускулом лица и не замедлил с ответом:

— Ничего компрометирующего, товарищ Сталин, разве что чрезмерное употребление алкоголя. Мне известно, что по линии ОГПУ за ним ведется постоянное наблюдение, но никаких данных о его контрреволюционной деятельности у них пока нет. Нет таких данных и по линии партийного контроля.