Жернова. 1918-1953. В шаге от пропасти

Но Жуков ничего не сказал. Да, он знал о планах Ставки, но был против этих планов, полагая, что время активных действий для Красной армии еще не пришло не только по причине нехватки сил и техники, но и отсутствия опыта больших наступлений, что показало наступление под Москвой. Лучше измотать немцев активной обороной, скопить резервы, а уж потом наступать, и обязательно с прорывами на флангах, охватом значительных группировок противника, их уничтожением. Однако Сталин отверг все аргументы Жукова, в этом его поддержали Тимошенко, Ворошилов, Буденный, командующие фронтами, поддержали кто из желания угодить Сталину, а кто по недальновидности.

Предыдущие бои во время отступления Красной армии в летние месяцы сорок первого показали, что неподготовленные контрудары советских войск по ударным группировкам противника лишь частично решают поставленные задачи. Более того, такие контрудары ведут к большим потерям в живой силе и технике, что в свою очередь ведет к разрывам фронтов и усугублению положения советских войск. Правда, в той обстановке ничего другого сделать было нельзя, но обстановка изменилась, а методы остались все теми же. Однако наступательная доктрина, увы, все еще себя не изжила, Сталин продолжает цепляется за нее, хотя на словах стоит за сочетание жесткой обороны с контрударами в тех или иных местах огромного фронта. В этом есть свой резон, но — Жуков это понимал теперь особенно четко — такая тактика должна вызреть не только в головах верховного командования, но и командующих фронтами, армиями, дивизиями. Вплоть до командиров полков, батальонов и рот. Между тем до этого еще далеко. Поэтому Жуков стоял за жесткую оборону. Он был уверен, что время работает на Красную армию, что хорошо подготовленное наступление нанесет врагу больший урон, будет стоить меньших жертв, следовательно, неминуем выигрыш в пространстве и времени…

Впрочем, как знать, может, он, Жуков, и ошибается — хотя бы уже потому, что Сталин знает больше и смотрит дальше, не посвящая Жукова в свои знания обстановки на всех театрах военных действий и потенциальных возможностей как Германии, так и ее союзников. Но чутьем военного человека, информированного не только о делах своего обширного фронта, но и других советско-германских фронтов, Жуков чувствовал превосходство противника не столько в силах, сколько в умении и знаниях, в заряженности на победу, которую поражение под Москвой лишь поколебало, но не сломило.

«У немцев по тридцать-сорок человек в ротах, а у нас и того меньше, — думал Жуков, прикидывая, что можно еще сделать для ликвидации мешка, который поглощает слишком много сил и, к тому же, может стать трамплином для нового удара немцев на Москву. — Думать, что мы уже выиграли войну, так же наивно и опасно, как и представлять немецкие армии уже полностью разгромленными и потерявшими свою боевую мощь. Артиллерии у них больше, авиации тоже. К тому же используют они и то и другое более эффективно, чем мы. Мы их только потрепали, но не разбили, мы еще учимся воевать, а они свое умение не растеряли, приобрели новый опыт, который еще скажется… Так что же делать?»

— Так что будем делать, Василий Данилович? — обратился Жуков к Соколовскому. — Придется исходить из того, что имеем.

— Я думаю, что нам прежде всего надо помочь выйти из окружения частям 33-й армии, Первого гвардейского кавкорпуса и десантникам. Для этого надо организовать встречные удары со стороны окруженных и частей 39-й армии. Надо поскрести по нашим тылам и набрать хотя бы одну полнокровную дивизию, стянуть к месту прорыва побольше артиллерии, использовать авиацию Московской зоны ПВО.

— Ну что ж, давай этим и займемся, согласился Жуков, хотя вызволять окруженные части не входило в его планы: они приковывали к себе значительные силы противника, предоставляя командующему фронтом возможность маневрировать своими. Да и предыдущие попытки прорваться к окруженным извне приводили к высоким потерям, не достигая поставленной цели. Однако в любом случае готовиться к этому надо, и более тщательно.

— Майор танковых войск Боровски! — вытянулся перед Жуковым рослый чернявый немец, лет тридцати с небольшим. Держится с достоинством, даже с некоторым вызовом.

— Скажи ему, — обратился Жуков к переводчику, — что перед ним командующий Западным фронтом генерал армии Жуков.

Немец напряженно вслушивался в чужую речь, но смотрел не на переводчика, а на Жукова, который, задав вопрос, опустился на лавку у стены и показал рукой, чтобы майор, вскочивший при его появлении, снова сел на свое место.

Какое-то время они молча рассматривали друг друга. Затем Жуков спросил:

— Откуда вам стало известно о нашем ударе на Вязьму со стороны Ржева и Юхнова?

Майор снисходительно пожал плечами.