Жертва

— Присядем, — указал я на предназначенный для посетителей диван.

— Я не хочу сидеть, — заявил Дуг.

Мэри тем не менее села, потянула его за рукав, и Дуг уселся рядом с ней.

Я опустился в кресло.

— По-моему, вы чем-то сильно взволнованы, — сказал я.

— Это он взволнован, — ответила Мэри. — Вот уже неделю, Брейди, с той самой минуты, как я пересказала ему наш с вами разговор. Насчет роспуска корпорации. Я-то не взволнована, я спокойна.

— Мне необходима уверенность в том, что я понял все правильно, — заявил Дуг. — Вы сказали, что мы не сможем прижать этого сукина сына. И Делани сойдет с рук то, что он сотворил с нашими вещами?

— Это, конечно, неправильно, но таков закон, — ответил я. — Закон ведь рассчитан не на все случаи жизни, Дуг.

Он вдруг улыбнулся:

— Это точно. Мне просто хотелось услышать, как вы это скажете.

— Да? Что именно?

— Вы сказали, что закон рассчитан не на все случаи жизни, — ответил он. — Сказали, что иногда людям приходится брать дело в свои руки.

— Это не совсем то, что я сказал. Вы что-то задумали?

— Вообще-то я предпочел бы воспользоваться пистолетом сорок пятого калибра — и воспользоваться с близкого расстояния, — сообщил Дуг. — Но мы с Мэри решили начать пикетировать мерзкого ублюдка. Расхаживать взад-вперед по улице перед его офисом, пока мистер Делани не признает, что попортил наше имущество, и не выпишет нам чек.

— Мэри? — спросил я. — Вы тоже собираетесь участвовать в этом?

— Еще как, — ответила она. — Собственно говоря, это моя идея. Нам только не хочется, чтобы нас арестовали. По крайней мере мне не хочется. Дугу, по-моему, уже все равно.

— И поэтому нам необходима уверенность в том, что мы не нарушим никаких законов, — сказал Дуг. — Уж попадать под арест, так за что-нибудь стоящее. За убийство, к примеру. Потому мы к вам и пришли. Мы хотим проделать все по закону.

Я откинулся на спинку кресла, улыбнулся.

— Это ваше священное право, и прибегнуть к нему — дело куда более умное, чем совершить убийство. Вы воспользуетесь свободой слова. Не вторгайтесь в пределы частной собственности. Не препятствуйте движению транспорта и пешеходов. Можете раздавать листовки, можете разговаривать с каждым, кто пожелает вас выслушать. Главное — ни к кому не приставать. Плакаты у вас будут?

— Разумеется, — ответил Дуг.

— На них не должно значиться имя Делани, — сказал я. — Это могут истолковать как оскорбление личности. Не используйте ругательных, да и просто грубых слов. Позаботьтесь о том, чтобы каждое слово было правдивым. Вот практически и все. И постарайтесь держать меня в курсе всех новостей.

Дуг и Мэри улыбались и кивали.

Я встал, они тоже. Мы вышли в приемную, Дуг пожал мне руку. Мэри же настояла на том, чтобы обнять меня.

— Ведите себя прилично, ребятки, — сказал я. — Оденьтесь потеплее — и насчет правильной обуви не забудьте.

Эппинги ушли, Джули вопросительно приподняла брови:

— Что?

— Они надумали пикетировать компанию перевозчиков.

Джули улыбнулась:

— Ну чисто школьники старших классов. — Она пошарила по столу и отыскала желтый клейкий листок. — Пока ты совещался с ними, тебе позвонили. Мистер Трапело, он сказал, что перезванивает по твоей просьбе.

Я возвратился в кабинет, набрал номер Филиппа Трапело. И после двух гудков услышал низкий мужской голос, произнесший:

— Трапело.

— Брейди Койн, — сказал я.

— Откуда у вас мой номер?

— Получил от Клодии Шоу, — сказал я. — Я хочу поговорить с вами о Гасе.

— Мы разговариваем только с теми, кто состоит в нашей группе, — сказал он.

— Я понимаю. Однако вы же знали Гаса лично. А я всего лишь помогаю его родным достичь какой-то ясности.

— Гас покончил с собой. Он предал нас, — сказал Трапело.

— И это понимаю, — согласился я. — Но мне все же хотелось бы угостить вас выпивкой, поговорить. Вне всякого протокола, и вы можете сказать мне лишь то, что сочтете нужным. Вы же понимаете, жене и сестре Гаса очень трудно смириться со случившимся. Да и мне тоже.

— Вы думаете, что это не было самоубийством?

— Полиция утверждает, что было, — ответил я. — А у меня еще остаются небольшие сомнения. Таково проклятие моей профессии.

Долгую минуту он молчал, потом произнес:

— Ладно, только не ждите, что я буду пересказывать вам что-либо из происходившего на наших собраниях. Гас был хорошим парнем. Да и родных его жалко. Вы сейчас в Бостоне?

— Да, — ответил я, — но могу встретиться с вами, где пожелаете.

— Дом ветеранов войны в Берлингтоне знаете?

— Нет.

— Это на Миддлсекском шоссе, проедете немного на запад от торгового центра и сразу его увидите. Как насчет восьми?

Я посмотрел на часы. Четыре с минутами.

— Буду, — сказал я. — Как я вас узнаю?

— Просто спросите Сержанта, — ответил Филипп Трапело.

Пока Генри шумно уплетал, сунув морду в миску, свой обед, я уложил поджаренное яйцо между двумя овсяными хлебцами и поставил тарелку с этим сэндвичем на кухонный стол.

Когда я доел его, было уже почти четверть восьмого. Я достал из шкафа куртку. Генри сидел передо мной, не спуская с меня глаз, говоривших: «Вот сейчас ты уедешь и никогда уже не вернешься».

— Тебе хочется прокатиться на машине? — спросил я у него.