Жертва

«Прокатиться на машине» — это одна из фраз, входящих в состав обширного словаря моего пса.

Генри любил кататься. Уши его встали торчком, он склонил, глядя на меня, голову набок, а когда я кивнул, подбежал к двери, уткнулся носом в щель и заскулил.

В восемь с несколькими минутами я въехал на парковку Дома ветеранов войны. Это было невысокое одноэтажное здание. Я на дюйм опустил стекла в окнах машины, чтобы Генри было чем дышать, и сказал ему, что меня не будет больше часа.

Главный зал Дома ветеранов представлял собой просторное помещение с обшитыми сосной стенами, в левой его части располагался бар, несколько столиков с креслами, в правой — два бильярдных стола. За столиками, на которых стояли пивные бутылки и пепельницы, сидели, глядя на большой плоский экран телевизора, пожилые мужчины — десяток с чем-то. Четверо мужчин помоложе играли на бильярде.

— Мне нужно увидеть Сержанта, — сказал я одному из сидевших за столиком, совершенно лысому.

— Он вышел, — ответил тот. — Через минуту вернется. Пива хочешь?

— Конечно, — ответил я. — Спасибо.

Он встал, зашел за стойку бара и, вернувшись назад с бутылкой «Будвайзера», протянул ее мне.

— Меня зовут Тони, — сообщил он.

— Брейди, — сказал я. — Брейди Койн.

Тони присел за пустой столик, отодвинул от него ногой кресло:

— В ногах правды нет, Брейди.

Я сел.

— Эй, — крикнул Тони одному из бильярдистов, — позовите кто-нибудь Сержанта. Скажите, что к нему гость пришел.

После чего он ткнул пальцем в экран телевизора:

— «Ночной футбол по понедельникам». Я поставил на «Дельфинов», на то, что они продуют с разницей в три мяча, и выиграл пятьдесят баксов.

Я покачал головой:

— Я, если делаю ставки в какой-нибудь игре, неизменно проигрываю.

— Ну, я вообще-то люблю неудачников, — сказал Тони, — но эти «Дельфины»…

Он оборвал сам себя на полуслове, глянул мне за спину и сказал:

— Привет, Сержант.

Я обернулся.

Сержант — Филипп Трапело, решил я, — имел коротко стриженные седые волосы, кустистые брови с проседью и живые карие глаза. Лицо у него было смуглое, морщинистое.

— Вы Койн? — Росту в нем было от силы пять футов и восемь-девять дюймов, но голос его бухал, как большой барабан.

Я встал и протянул ему руку:

— Брейди Койн.

— Фил Трапело. — Ладонь у него оказалась на удивление крупной и сильной. — Вижу, вы уже разжились пивом.

— Это меня Тони угостил, — ответил я.

Он кивком поблагодарил Тони и сказал:

— Давайте поговорим с глазу на глаз.

Трапело повернулся и направился к двери в дальнем конце зала. Я заметил, что он слегка прихрамывает на правую ногу. Мы вошли в комнату размером с гостиную. В центре ее кружком стояли складные металлические стулья, штук пятнадцать или шестнадцать, в углу — деревянный стол с электрическим кофейником и двумя стопками пластиковых стаканчиков.

Трапело сел на один из стульев. Я на другой.

— Вот здесь и проходят наши собрания, — сказал он. — По вторникам, в семь тридцать.

— Собрания группы, в которой состоял Гас?

Он кивнул.

— Моей группы. Это я ее организовал. В пору «Бури в пустыне». Оттуда многие возвращались с искалеченной психикой. А профессиональной помощи им здесь не оказывали. Группа открыта для всех, кто нуждается в поддержке. Тот, с кем происходит что-нибудь неладное, рассказывает об этом, остальные обсуждают услышанное, и он понимает, что не одинок, может быть, даже советы какие-то получает. По большей части группа состоит из мужчин, но иногда в ней появляются и женщины. По преимуществу ветераны. Хотя и родственники погибших тоже — мужья, жены, родители. И парни вроде Гаса Шоу, побывавшие на войне по каким-то своим причинам. Мы делимся пережитым, стараемся, чтобы каждый понял: существуют люди, которым он может довериться, может рассказать что угодно и рассказанное им за стены этой комнаты не выйдет.

— А вы сами? — спросил я.

— Я? Я побывал во Вьетнаме. Провел там два срока. Дослужился до сержанта войск технического обеспечения.

— Там вы это и получили? — похлопал я себя по ноге.

— Мина-ловушка. Колено вдребезги, ну и так далее. Впрочем, мне повезло — в сравнении с другими. Телесные раны заживают. Но я все еще вижу дурные сны, да и пот меня по ночам прошибает. Я вернулся домой с пристрастием к амфетаминам. И очень долгое время приходил в себя. — Он коротко улыбнулся. — Правда, не могу сказать, что пришел окончательно. Однако группа мне помогает.

— Должно быть, многие ее члены столкнулись с тяжелыми эмоциональными переживаниями.

Трапело кивнул:

— Ну, естественно. Депрессия, паранойя, пристрастие к наркотикам и спиртному, разводы. Очень много злости. Постоянно заходит речь о самоубийстве. Ребятам не удается задержаться ни на какой работе. Они разочарованы в нашей Администрации по делам ветеранов, в армии, в политиках. Да и вообще в штатских. Мы стараемся добиться того, чтобы они почаще говорили об этом. У нас правило: ни от кого не отмахиваться. Если ты говоришь о чем-то, значит, это важно.

— Когда я упомянул по телефону Гаса, вы сказали, что он вас предал. Что это значит? — спросил я.