Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

На эти письма мы ответили, что порядок наведем сами, воевать не хотим и если Анненков такой хороший, не хочет кровопролития, то ему здесь делать нечего, может уходить»

Атаман никуда не ушел, но и своих людей под пули посылать не спешил, несмотря на огромное превосходство в силах. Терпеливо выжидал подходящий момент. И дождался, что восставшие районы не выдержали долгой блокады. Голод заставил «бунтовщиков» подчиниться его требованиям.

Как только сопротивление было сломлено, Анненков начал наводить «порядок». У крестьян забирали скотину, инвентарь, брички, одежду. И не смей выражать неудовольствия, делай приятное лицо, иначе — либо виселица, либо пуля в лоб.

В селе Антоновском белогвардейцы заходили в дома, выгоняли мужчин, насиловали женщин. Иногда это делалось в присутствии мужей. Зарубили прапорщика Кривого, воевавшего на германской войне, жителей села Косенко, Крива, Прохорко, Корниенко, Детьянен-ко. Последний, между прочим, уговаривал крестьян во время митинга сдаться на милость Анненкова. Трупы расстрелянных оставляли при въезде в населенные пункты для устрашения других. Они лежали почти месяц и были убраны лишь накануне прибытия красных.

В селе Новоандреевском расстреляли партийца Шапошникова с отцом и братом. Самого Шапошникова сразу не убили, а только ранили в живот и ноги. Он дополз до своего дома, где и скрывался целую неделю. Когда раны стали гноиться, Шапошников вынужден был сдаться анненковцам. Его сразу же зверски зарубили.

Подчиненные считали Анненкова искусным стратегом. Способности к военному делу у него, безусловно, имелись. А стратегия… Взять и разграбить безоружное село особого военного искусства не требуется. Село Константиново анненковцам почти не сопротивлялось. Несмотря на это, сожжено. Над жителями долго измывались. Даже матушку местного попа изнасиловали впятером. Несколько человек спрятались под церковью — подожгли и церковь. Весело расстреливали бегущих оттуда крестьян.

Жители сел Черкасского, Новопетропавловского и Новоантоновского удерживали анненковцев в течение 14 месяцев. Они сами набивали патроны, сделали даже пушку и снаряды к ней. Когда села все-таки были заняты, многие крестьяне, чтобы не попасть в руки карателей, покончили с собой. Другие, надеясь избежать горькой участи, записывались в войско Анненкова. Но и этих не минула трагическая развязка — они были зверски зарублены или расстреляны в камышах Уч-Арала. Так что атаман явно кривил душой, заверяя о своем снисходительно-благородном отношении к сложившему оружие противнику.

Последние бои

Формулы «белый террор» и «красный террор», в то время вполне реально означали лютую взаимную ненависть, жестокость, разнузданность нравов. С обоих берегов Гражданской войны обильно полилась человеческая кровь. Убийство становилось профессией не единиц, а тысяч людей. И без того немалые списки покидавших бренную землю не по собственной воле все пополнялись. А жизнь продолжалась своим чередом — пишет Анненков:

Воспоминания

«Распорядок дня в наших частях существовал обычный: уборка лошадей, утренняя гимнастика, строевые занятия и т. д. Перед отбоем — вечерняя церемония: перекличка, объявление приказов и в конце — молитва. Когда находились в тылу, пели «Боже царя храни», а на фронте и в боевой обстановке — «Спаси Господи!». Пели каждодневно. В «Спаси Господи!» внесли изменения, и молитва звучала так: «Спаси Господи, люди твоя и благослови достояние твое, победы нашему отряду на супротивника даруя».

На Семиреченском фронте находились очень стойкие части красных, правильно сформированные, имевшие на вооружении трехлинейки, берданочные винтовки, пулеметы, артиллерийские орудия. На протяжении 150 верст весь район был прекрасно оборудован вырытыми окопами и другими укреплениями. Словом, это оказался самый настоящий фронт.