Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

И опять возникают вопросы: почему следствие не стало до конца прояснять эту информацию, удовлетворившись объяснениями Кернеса по поводу его занятий в Берлине? Почему не смутила готовность еврея Иосифа Кернеса ограничить права евреев в России? И почему, наконец, антисемиты-фашисты к нему были столь благосклонны и снисходительны? Не такие они наивные люди, чтобы не понять причину, по которой Кернес неоднократно уклонялся от прохождения медицинского освидетельствования на предмет определения национальности.

Во второй половине октября гаупштурмфюрер Шмидт, которого Кернес считал одним из своих главных шефов, предложил ему принять участие во встрече с очередным представителем Министерства иностранных дел Катульским.

В особняке на улице Бельвю Иосифа Яковлевича встретил угрюмоватый, крепкого сложения мужчина лет сорока. Поздоровался, предложил сесть, довольно долго разглядывал, особенно не беспокоясь, какое впечатление производит он на собеседника. Когда заговорил, Кернеса сразу же поразило его безупречное русское произношение. Очень подмывало узнать, где собеседник так научился говорить по-русски, но сдержался.

Катульский проявил глубокие познания в области боевой деятельности Красной Армии, бытовых деталей и личной жизни представителей высшего командования. Достаточно внимательно изучил политическую программу «военной оппозиции» (несколько раз при ее чтении откровенно скривился, что не понравилось Кернесу), реляцию Риббентропу, предложения Кернеса о способах переброски на советскую территорию, связей с лидерами упомянутой «оппозиции».

Отложив бумаги в сторону, Катульский заходил по комнате. Молчал долго, а когда снова заговорил, Кернес вдруг понял, что перед ним соотечественник. Почему его вдруг осенило, он так и не смог потом себе объяснить, но больше уже не сомневался: перед ним — бывший красный командир, такой же военнопленный. Может быть, именно поэтому Кернес в дальнейшем стал более решительным и потребовал от Шмидта немедленного свидания с Риббентропом. После уклончивого ответа заявил, что принципиальной важности вопросы правомочен решать только с Риббентропом или с кем-либо из числа руководящих сотрудников Министерства иностранных дел. Дескать, ему как представителю «военной оппозиции» — одного из ответвлений группировки Тухачевского — не пристало тратить время на второстепенные разговоры, которые не идут дальше обмена любезностями и организации приятных берлинских прогулок.

Хотя первый блин с Катульским испечь не удалось, контакты не прекратились. Через некоторое время Кернес узнал, что на этот раз жизнь столкнула его с комбригом И.Г. Бессоновым, бывшим командиром стрелковой дивизии. 26 августа 1941 года в районе Гомеля Бессонов сдался в плен немцам. На допросах рассказал обо всем, что знал. А что не знал — придумывал, дабы показать свою осведомленность. Сразу заявил о враждебном отношении к Советскому правительству и Коммунистической партии, выразил готовность служить новым хозяевам. Собственно, служить он начал еще до пленения, когда бросил подчиненных на произвол судьбы, и немцы это знали.

И все-таки, несмотря на столь явную симпатию Бессонова к немецким порядкам, в главном управлении имперской безопасности, куда его довольно быстро переправили, не торопились. До апреля 1942 года ончередовал антисоветскую пропагандистскую работу в концлагерях с «творческим» трудом: составлял план формирования карательного корпуса для подавления партизанского движения на оккупированной немцами территории. Тогда же по рекомендации представителя службы безопасности Альбрехта начал формировать штаб и выразил готовность возглавить этот корпус. На организационные дела ушло пять месяцев. А с сентября Бессонова освободили из лагеря и направили на службу в германскую разведку. В этом качестве он и предстал перед Кернесом.

Позже, когда Бессонов попал в руки сотрудников другого главного управления, но теперь уже контрразведки «Смерш», выяснилось, что не без его деятельного участия создавались и националистические карательные формирования — легионы, отряды, батальоны, повстанческо-диверсионные группы в советском тылу. Венцом его антисоветской деятельности стала организация Политического центра борьбы с большевизмом (ПБЦ), которым он руководил.

Инкогнито генерал Крегер

Время шло, беседы со Шмидтом, Бессоновым начали надоедать. Каждый день одно и то же: программа, связи, возможности, списки людей и т. п. Наверное, все трое уже знали наизусть, о чем завтра пойдет разговор, но тем не менее сохраняли видимость взаимной заинтересованности. И вдруг в начале декабря Шмидт сообщил Кернесу, что на следующее утро ему предстоит встреча с важной особой из СД. Эту ночь Кернес не спал. Он чувствовал, что его «одиссея» выходит на финишную прямую. Теперь: или — или.