Жестокие слова

Гамаш надел свои полукруглые очки и стал читать об Эмили Карр, о ее искусстве, ее путешествиях, ее «жестоких словах». Он разглядывал острова Королевы Шарлотты на ее картинах, и теперь эти мощные поэтические образы производили на него даже большее впечатление. Дольше всего разглядывал он изображения из Нинстинца. Она успела написать эти картины, когда шесты еще стояли высокие и прямые, а общинные дома еще не поросли мхом.

Когда самолет пролетал над Виннипегом, Гамаш вытащил фотографии скульптур, вырезанных Отшельником.

Он смотрел на них, и мысли его поплыли сами по себе. Где-то на заднем плане слышался голос мальчика, который хитро расставил своих солдатиков для генерального героического сражения. Гамаш думал о Бовуаре в Трех Соснах, преследуемого сонмом фактов и словами Рут Зардо. Он закрыл глаза, откинул голову на подголовник, вспоминая строки, которые писала Бовуару Рут, словно поэзия — это оружие, каковым она, собственно говоря, и была.

и за загривок нежно поднимет твою душуи осторожно в темень рая отнесет.

«Как это прекрасно», — думал Гамаш, погружаясь в неровный сон. Лайнер компании «Эйр Кэнада» нес его домой. И когда Гамаш растворился во сне, всплыли другие строки:

будто божество, убивающее ради удовольствия,

может и исцелять.

Когда они пролетали над Торонто, Гамаш уже знал, что означают деревянные скульптуры и что он должен делать.

Глава тридцать четвертая

Пока Гамаш находился на туманных островах Королевы Шарлотты, Клару затянула ее собственная мгла. Она целый день кругами бродила у телефона, подходила все ближе и ближе, а потом отскакивала прочь.

Питер наблюдал за ней из своей студии. Он уже не знал, на что надеется. На то, что Клара позвонит Фортену или что не позвонит. Он больше не знал, что лучше. Для нее, для него.

Питер уставился на картину у себя на мольберте. Взял кисть, макнул ее в краску и подошел к полотну, исполненный решимости внести в него тот неповторимый штрих, которого ждут от него зрители. Сложность. Многоплановость.

Он добавил единственную точку и отошел.

— О боже, — вздохнул он, разглядывая свежую точку на белом холсте.

Клара опять приближалась к телефону — на сей раз со стороны холодильника. В одной руке она держала шоколадное молоко, в другой печенье, а глаза были устремлены на аппарат.

Кто она — несговорчивая упрямица? Или она просто защищает то, во что верит? Героиня или сука? Странно, что нередко трудно отделить одно от другого.

Она вышла в огород и несколько минут без особого энтузиазма выдергивала сорняки, потом приняла душ, переоделась, поцеловала Питера, села в машину и поехала в Монреаль. В галерею Фортена — чтобы забрать свой портфолио.

На обратном пути она заехала на минуту к мисс Эмили Карр. Клара смотрела на скульптуру некрасивой эксцентричной женщины с лошадью, собакой и обезьянкой. И приговором жестоких слов на лице.

* * *

Инспектор Бовуар встретил Гамаша в аэропорту Трюдо.

— Есть что-нибудь от суперинтенданта Брюнель? — спросил старший инспектор, когда Бовуар укладывал его чемодан на заднее сиденье.

— Она нашла еще одну скульптурку. Ее купил какой-то тип из Москвы. Из рук ее выпускать не хочет, но фотографии прислал. — Бовуар протянул конверт старшему инспектору. — А у вас как дела? Удалось что-нибудь найти?

— Ты понял, что строки, которые оставляла тебе Рут, взяты из одного стихотворения?

— И вы обнаружили это на островах Королевы Шарлотты?

— Опосредованно. Ты их сохранил?

— Эти бумажки? Нет, конечно. Да и зачем? Они что, имеют какое-то отношение к делу?

Гамаш вздохнул. Он чувствовал усталость. Ему предстоял нелегкий день, и он не мог позволить себе оступиться. Не сейчас.

— Нет, не думаю. Но потерять их жаль.

— Вам хорошо говорить. А вот начнет она на вас писать — что тогда запоете?

— «…и за загривок нежно поднимет твою душу и осторожно в темень рая отнесет», — прошептал Гамаш.

— Куда? — спросил Бовуар, когда они свернули на неровную дорогу к Трем Соснам.

— В бистро. Нам нужно еще раз поговорить с Оливье. Ты разбирался с его финансовыми делами?

— У него около четырех миллионов. Полтора из них — от продажи деревянных скульптур. Чуть больше миллиона — от продажи антикварных вещей, подаренных Отшельником. И собственности приблизительно на миллион долларов. Мы не очень сильно продвинулись, — мрачно сказал Бовуар.

Но Гамаш знал, что они уже в одном шаге от разгадки. Он знал об этом и когда машина подпрыгивала на неровностях, и когда возвращалась на твердую землю.

Они остановились перед бистро. Старший инспектор так тихо сидел на пассажирском месте, что Бовуару показалось, будто тот вздремнул. Вид у него был усталый — да и кто бы не устал после семичасового перелета даже в самолете «Эйр Кэнада»? Перевозчика, который отвечает за все. Бовуар был убежден, что вскоре в салоне рядом с отсеком с кислородной маской появится платежный терминал.